Я. Тебя. Сломаю - Ольга Дашкова

Поднимаю руку и почти касаюсь ее щеки, но останавливаюсь в миллиметре от нее.

– Скажи мне, чтобы я остановился, Элиф. Скажи – и я уйду. Буду ждать. Год, два, десять лет. Но скажи честно – что ты ничего не чувствуешь. Что это только с одной стороны.

Пауза растягивается, как натянутая струна. Я вижу борьбу в ее глазах – между гордостью и чем-то другим. Чем-то, что она боится назвать.

– Я… – начинает она, но голос срывается.

И в этот момент я понимаю: я уже победил.

Элиф – мой огонь. И я буду ждать столько, сколько потребуется, пока она не сожжет в этом огне все свои сомнения.

Глава 24

Лежу под тонким одеялом, натянув его до самого подбородка, словно эта хрупкая защита может спасти меня от того, что произошло.

Тело дрожит, не от холода, а от шока, который все еще сводит нервы, после прикосновения электрошокера.

Шелковая сорочка липнет к коже, влажной от пота и страха. Каждое прикосновение ткани ощущается острее, чем должно, – нервы обнажены, как оголенные провода.

Амир спит на другой стороне кровати, отвернувшись от меня.

Его широкая спина, покрытая шрамами – картой его жестокой жизни, – ровно поднимается и опускается. Но я знаю, что он не спит. Я чувствую напряжение в каждой линии его тела, даже в состоянии покоя он остается хищником, готовым к броску.

Между нами пролегли не просто сантиметры холодной простыни – целая пропасть непонимания, разочарования и чего-то еще, чему я не хочу давать название.

Закрываю глаза, но сон не приходит. Вместо него приходят воспоминания о том, что случилось час назад. Как все началось и как… закончилось.

Я ожидала насилия.

Жестокого, грубого, беспощадного.

Представляла, как он срывает с меня платье, рвет белье, демонстрирует свою власть. Что я должна его бояться, трепетать.

В конце концов, моя сила ничто по сравнению с его. Что может противопоставить девушка весом в пятьдесят килограммов мужчине, чья жизнь – ломать людей?

Но когда он начал целовать, сначала страстно, властно, а потом медленнее, осторожнее, я почувствовала, как напряжение понемногу спадает. Его губы были горячими, настойчивыми, но не жестокими. Руки, скользящие по моей спине, были сильными, но не грубыми.

И эта проклятая искра, которая всегда вспыхивала между нами, снова ожила. Ненавистная, непрошеная, но такая живая, что от нее перехватывало дыхание. Я почувствовала, как мое тело предательски отзывается на его прикосновения, как кровь начинает бежать быстрее, а дыхание сбивается.

Может быть, подумала я в тот момент, все будет не так страшно. Может быть, он способен на нежность. Может быть…

Но потом платье треснуло по шву.

Звук рвущейся ткани разрезал воздух, как выстрел. Шелк соскользнул с моих плеч и упал к ногам, оставив меня почти обнаженной перед ним. И словно кто-то вылил на меня ведро ледяной воды.

Оцепенение сковало с головы до ног.

Руки безвольно повисли вдоль тела, дыхание застряло в горле. Это было не то, о чем я мечтала когда-то в Москве, представляя свою первую близость с мужчиной.

Это была сделка. Биологическая функция. Исполнение супружеского долга с человеком, которого я не выбирала, но который владел мной, как вещью.

Амир мгновенно почувствовал, что я изменилась. Его руки замерли на моей коже, дыхание стало прерывистым. Он отстранился, посмотрел в глаза, и я увидела, как меняется выражение его лица.

Желание сменилось раздражением.

– Черт, – выругался он, резко отступив.

Подошел к столику, на котором стояли графины с виски и водой. Налил полный бокал янтарной жидкости, залпом выпил, словно пытался утопить в алкоголе то, что творилось у него в голове.

Затем он бросил бокал на пол.

Хрусталь разлетелся на тысячи осколков, звякнув. Вздрогнула, инстинктивно прикрыв грудь руками, и посмотрела на него широко раскрытыми глазами.

Амир наклонился, поднял один из крупных осколков. На мгновение мне показалось, что он сейчас начнет меня резать на куски.

Глаза округлились от ужаса. Сердце забилось так сильно, что я слышала его стук в ушах. Мысли метались в панике: вот оно, его истинное лицо. Сейчас он покажет, что бывает с теми, кто его разочаровывает. Он будет резать меня, пока я не закричу, пока не сломаюсь окончательно.

Но он увидел панику в моих глазах и резко отпрянул. На его лице мелькнула гримаса – отвращения? К себе или ко мне?

Осколок развернул острие к себе и провел им по ладони. На коже тут же выступила алая кровь, стекая между пальцами. Я не могла отвести взгляд от этих красных капель, от того, как они падают на белый мрамор.

Что он делает? Зачем?

Амир подошел к графину с водой, плеснул немного на порезанную руку, смывая кровь. Затем резко сдернул покрывало с кровати, обнажив белоснежные простыни.

И провел окровавленной ладонью по центру кровати.

Красное пятно растеклось по белоснежной ткани, как клеймо. Как доказательство того, чего не было.

– Всем нужны доказательства, – глухо сказал, не глядя на меня. – И они будут.

Затем он выпрямился, все еще сжимая порезанную руку.

– А теперь спи.

И ушел в душ.

Я долго стояла посреди комнаты, не в силах пошевелиться, и смотрела на это размазанное красное пятно. Оно было насмешкой над традициями, ожиданиями и всем этим спектаклем.

Амир подделал доказательство моей невиновности, использовав собственную кровь.

Почему? Чтобы защитить меня от сплетен? Или чтобы защитить себя от вопросов о том, почему его жена осталась нетронутой в первую брачную ночь?

Наконец я заставила себя пошевелиться. Быстро надела приготовленную ночную сорочку – шелковую, с тонкими бретельками, еще один подарок, о котором я не просила. Забралась в кровать, стараясь не смотреть на пятно крови, и натянула одеяло до подбородка.

Шум воды в душе не прекращался очень долго. Когда он наконец вышел, волосы были мокрыми, а на руке виднелась белая повязка. Он не подошел к кровати. Вместо этого он опустился в кресло у окна и просто сидел, глядя на меня.

Притворялась спящей, но кожей чувствовала его взгляд. Тяжелый, задумчивый, полный чего-то, что я не могла расшифровать. Злости? Сожаления? Или просто усталости от этой игры, в которую он же и затеял?

Не заметила, как начала засыпать. Эмоциональное истощение взяло свое, веки отяжелели, дыхание замедлилось.

Я проснулась, когда матрас рядом со мной прогнулся.

Амир лег на свою половину кровати, стараясь меня не потревожить. Мышцы снова напряглись, готовые