Штрафной удар в сердце (ЛП) - Ми Мэри

— Скорее бы снова с ними увидеться, — улыбнулся он, но улыбка чуть померкла, сменившись нервозностью. — Похоже, у нас с тобой была одинаковая идея по поводу подарка к первой игре.

Он достал из-за спины кусок темно-синей ткани и протянул мне. Когда я начала разворачивать, увидела ярко-оранжевую вышивку.

— Знаешь, я рад, что ты переехала в мою спальню, потому что планировать сюрпризы стало гораздо легче, когда одежда моей девушки висит в моем шкафу, — в его голосе слышалось волнение, и мне потребовалась секунда, чтобы понять, о чем он говорит.

Но все стало на свои места, когда я полностью развернула пиджак от костюма. На спине, идеально в тон номеру на его джерси, оранжевой ниткой было вышито «55».

— Я же говорил, что найду способ снова увидеть свой номер у тебя на спине, — в его голосе проскользнуло то самое притягательное, почти хищное чувство собственности. Оно накрыло меня с головой, словно ласка. — Если не нравится, можешь не⁠…

Я не дала ему договорить. Метнулась вперед и обвила руками его шею. Жёсткие пластиковые щитки экипировки впивались в кожу, но мне было плевать.

— Оу, полегче, Ари. Я же на коньках, — засмеялся он, поймав меня за талию, его плечо ударилось о бетонную стену.

— Мне очень нравится.

Я люблю тебя.

— Правда? А то был ровно 50/50 шанс, что ты или вот так накинешься на меня… или наорешь за то, что я тебя «пометил».

Я наклонилась и коснулась его губ. Поцелуй был медленным, осознанным, как будто у нас впереди вечность, как будто он хотел впитать каждую секунду. Его руки крепче обняли меня за талию, прижимая ближе, а я просто растаяла, зарывшись пальцами в его волосы на затылке.

Шум арены, готовящейся к началу игры, отдалился, стал глухим фоном — все заглушало лишь биение крови в ушах и то, как двигались его губы на моих.

Когда мы наконец оторвались друг от друга, он прислонил лоб к моему, и наше дыхание слилось воедино.

— Ты даже не представляешь, как много ты для меня значишь, — прошептал он хриплым, низким голосом.

Я улыбнулась, проводя пальцами по линии его челюсти.

— Думаю, я догадываюсь.

Он поцеловал меня снова — мягко, бережно.

— Ладно, тренер, — сказал он, — надевай пиджак и покажи всем, за кого болеешь.

— Черт.

Ещё один игрок «Сан-Хосе» врезался в борт, заставив оргстекло дрожать. Звук смешался с перепалкой игроков на скамейке и гулом трибун.

Монро фыркнул, скрестив руки на груди, с планшетом в одной руке.

— Контрерас, ты сколько уже в хоккее, и все еще дергаешься на каждом столкновении?

— Каждый раз, как в первый, — отозвалась я, вытягивая шею, чтобы проследить за прорывом Далтона.

Мой ответ вызвал у него новый фыркающий смешок, хотя он не отрывал взгляда от льда. Он смотрел на игру так же, как я анализировала движения игроков.

Читал. Предугадывал.

Я понимала, почему игроки уважали его как тренера. Монро считывал игру почти так же виртуозно, как и Далтон.

У меня в животе закружилось от одной только мысли о нем. Он был потрясающим на льду — двигался с такой напористостью, что от него невозможно было оторвать взгляд. Каждый его маневр, каждый толчок коньков — и цифры на моей спине словно становились теплее. Как будто весь стадион смотрел именно на этот номер.

У нас было преимущество в две шайбы перед последним периодом, и ребята были в ударе. Резкий металлический звон разнесся по арене — шайба угодила в перекладину наших ворот, вызвав хаос на льду.

«Сан-Хосе» играли агрессивно. Они вовсе не стеснялись вжимать наших в борты.

И я не знала, как к этому относиться.

Как тренер, я каждый раз вздрагивала от столкновений, в голове прокручивались возможные травмы.

А с другой стороны… была еще одна реакция. Чисто биологическая. Потому что всякий раз, когда Далтон врезался в взрослого мужика и вгонял его в плексиглас, мне становилось невероятно жарко.

Я вспомнила, что он прошептал мне во время перерыва, когда должен был слушать план Монро на третий период:

«Солнце, ты специально прикусила губу, когда я толкнул Холтца в стекло? Потому что если бы я не знал тебя лучше, решил бы, что тебя это завело».

«Ты так хорошо меня знаешь, Тэтчер».

У Далтона точно суперспособность. Он чувствует, когда я думаю о нем. Потому что прямо посреди этой мысли он снова врезался в Холтца — как раз возле штрафной скамейки — и подмигнул мне, прежде чем ускользнуть прочь.

— Чудесно. И сколько моих игроков используют свою профессию, чтобы переспать с кем-то? — проворчал Монро, раздраженно взмахнув рукой.

— Тренер, мы всегда использовали профессию ради секса. Вы же это знаете, — засмеялся Хименес, переводя дыхание на скамейке. — Черт, только не говорите боссу, но мне даже платить не надо — я бы играл бесплатно. Много девчонок — вполне достойная зарплата.

— Думаешь, тебя кто-то захочет, если ты будешь без денег, Хименес?

— Что вы, конечно, тренер. Ари постоянно говорит капитану, чтобы он не тратился, — он махнул рукой в мою сторону, встал и начал жевать капу, готовясь выйти на лед на последние минуты периода.

— Потому что у Далтона хороший характер. А все, что у тебя есть, Хименес, - это деньги, — подколол его Монро, по тону ясно было, что он просто прикалывается.

— Вот это жестко, тренер. Моя красота — мой второй козырь.

Он ослепительно улыбнулся, и я засмеялась.

Но все резко остановилось.

Атмосфера в арене мгновенно изменилась — от напряженного возбуждения к чему-то тяжелому, тревожному, неправильному.

Все началось со столкновения. Двое игроков влетели друг в друга на полной скорости — клюшки переплелись, коньки со скрежетом прошлись по льду. Один из них был Далтон.

Толпа взревела, но я почти не слышала — все мое внимание сузилось до одной точки, где его тело упало на лед под неправильным углом.

Он не поднялся.

— Черт, — выдохнул Монро, опуская планшет к бедру, в то время как игроки на скамейке вскочили, вытягивая шеи, чтобы понять, что происходит.

Хименес рядом со мной выругался себе под нос, от его обычной ухмылки не осталось и следа.

Далтон все еще не двигался.

Мое сердце тяжело стучало в груди, каждый удар эхом отдавался в ушах.

— Вставай, Тэтчер, — прошептала я, вцепившись в перила так сильно, что костяшки побелели.

Но он не шевелился.

Судьи дали свисток, игра замерла, и на лед поспешили медики. Я не слышала, что они говорили, но их резкие движения и то, как один из них жестом позвал каталку, заставило мой желудок сжаться.

Он в порядке. Он должен быть в порядке.

Но мозг не верил этой лжи. Он лежал так неподвижно. Волна паники накрыла меня с головой.

— Черт, дело плохо, — пробормотал Монро, его обычно невозмутимое лицо исказилось тревогой, когда он обменялся мрачным взглядом с помощником тренера.

Я почти не слышала его. Мысли неслись в бешеном темпе, в голове вспыхивали самые ужасные сценарии. А если позвоночник? А если голова? А если⁠…

— Ари? — голос Хименеса вырвал меня из оцепенения. Он смотрел на меня, и в его лице читалась тревога. — Ты в порядке?

Нет. Но все равно кивнула, не в силах оторвать глаз от льда, пока медики наконец не добрались до Далтона. Они говорили с ним, один из них склонился к его голове. Я судорожно искала хоть какой-то признак движения, любой знак, что с ним все в порядке.

И наконец — он шевельнулся. Совсем немного — его рука дернулась, и он слегка повернул голову, отвечая медикам. Облегчение должно было захлестнуть меня, но не получилось. Не до конца. Я должна точно знать, что с ним.

— Давай же, Далтон, — прошептала я, голос дрожал, пока его осторожно перекладывали на каталку.

Пульс стучал в ушах, и глаза жгло от слез, которые я изо всех сил старалась сдержать.