Северный ветер - Александрия Уорвик

– Нектар.

Король передает мне бокал. Яркая, мерцающая жидкость, похожая на расплавленное золото, густо плещется о стенки, когда я ее болтаю. Пахнет лимоном и сахаром. Делаю глоток, перекатываю на языке и вздрагиваю, когда вкус вдруг становится отчетливым.

– Как шоколадный торт с вишневой начинкой и помадкой. – Таращусь в изумлении на напиток. – Что это за колдовство?

Борей чуть приподнимает уголки губ.

– Нектар приобретает вкус твоего самого любимого блюда, – бокал в его большой руке смотрится комично крошечным.

Отпиваю еще, ведь я так давно не ела мамин торт. Пыталась повторить, но у меня он никогда не выходит таким же.

– А у тебя он какой?

– Золотое яблоко. – И, заметив мою заинтересованность, Борей поясняет: – Этих плодов не найти в вашем царстве. Они растут в саду, никто не знает, где он расположен, и его охраняет большой змей.

Что наводит меня на мысль о другом заповедном саду, что прячется под тяжелыми сводами пещеры.

– И они сделаны из золота?

– Да, но на вкус они как… – Борей на мгновение задумывается. – Как лучшее, что тебе еще только предстоит попробовать.

– Хм-м.

Откинувшись на спинку, я наблюдаю за богами, что прогуливаются по парку. Никто особенно не торопится. За городом, с его чистыми ровными улицами, балконами, увитыми плющом, рифлеными колоннами из мрамора, вздымаются, заслоняя небо, хребты гор.

– Здесь спокойно. Мне нравится.

– И как тебе город, по сравнению с тем, каким ты его воображала?

Честно говоря, не особо я и задумывалась о доме Борея. Он слишком далеко внизу списка более неотложных дел.

– Здесь тише, чем я думала, но в красоте не сомневалась, – слегка колеблюсь, выпиваю еще нектара. – Всегда мечтала путешествовать. Хотела увидеть мир, даже зная, что вряд ли смогу.

Пусть я желала, чтобы наступил день, когда земля оттает, я понимала, что Элора не захочет покинуть Эджвуд. А я не сумела бы покинуть Элору. Правда, потом взяла и покинула.

Посмотрев на меня, король обводит взглядом парк.

– Но ты же путешествовала, не так ли? – И уточняет, заметив мое озадаченное лицо. – В книгах.

А-а.

– В книгах – да. Но я жажду сменить обстановку и физически. Хочу увидеть разные места собственными глазами. Впитать их запах, вкус, цвет. – То есть хочу присутствовать там во плоти, но говорить об этом вслух я не собираюсь. – Но книги – достойная замена.

Борей сглатывает. Не могу не пялиться на мышцы его шеи.

– Что бы ты еще хотела увидеть? Здесь есть театры, оркестры, галереи, библиотеки, книжные лавки, балет…

– Книжная лавка, – я допиваю нектар и ставлю бокал на стол. – А потом балет. О, а на обратном пути, может, остановимся купить пирожные, которые я заметила в пекарне…

Много часов спустя я стою перед зеркалом в спальне и гадаю, не перебор ли мой наряд, не слишком ли… открытый. Разглядывать себя в зеркале уже становится привычкой. А надо бы разбить эту дрянь вдребезги, но теперь я не шарахаюсь от своего отражения, как когда-то, и это само по себе победа. Шрам больше не делает меня нежеланной. Он лишь воспоминание, воплощенное старым грубым рубцом.

Борей никогда не высказывал отвращения, но что он видит, когда на меня смотрит? Вообще-то мне должно быть без разницы и вообще плевать. Но разница есть. И мне совсем не плевать.

Беда.

– Как всегда очаровательны, госпожа.

В отражении за левым плечом появляется Орла. Мы долго бродили с Бореем по Городу богов, до позднего вечера, пока лавки не закрылись, и хотя сейчас уже середина ночи, я не устала, вот ни чуточки. Нервно одергиваю ткань. Платье, кремовое с отделкой цвета лесной зелени, довольно свободного кроя, позволяет мне легко двигаться. Темные волосы распущены, ниспадают на плечи мягкими волнами. Глаза – темные, понимающие, признающие перемену, что произошла со мной в последнее время. Должна сказать, что я не испытываю отвращения к той, кого вижу в зеркале.

– Пожелай мне удачи, – говорю я.

– Я бы с удовольствием, – отвечает Орла, пряча улыбку, – но вам она не нужна.

Ох, еще как нужна.

Дышим.

Какие могут быть нервы. Мы с королем делили трапезу сотни раз. Но когда я спускаюсь в обеденный зал, у меня мокнут от пота ладони. День, как по мне, пролетел слишком быстро. Книги, балет, пекарня, парк, снова пекарня. А еще, по моей просьбе, мы заглянули в университетскую библиотеку, мраморное здание с колоннами, поглазеть на обширную коллекцию.

К моему удивлению, Борей уже на месте, сидит во главе стола. Плащ переброшен через спинку стула, туника расстегнута у шеи, черные волосы распущены и вьются, обрамляя лицо. Когда я появляюсь, король встает. А я, шагая к своему месту, замечаю, что там пусто. Ни тарелки, ни бокала, ни приборов, ни салфетки. В замешательстве поворачиваюсь к Борею, и по спине, вместе с одинокой капелькой пота, прокатывается легкая паника.

Король молча указывает на стул справа от себя. Моя тарелка передвинулась.

Колеблюсь всего миг – повод для гордости, – затем занимаю свое новое место. Мы с Бореем еще никогда не сидели так близко за трапезой, но трудностей быть не должно. Я сегодня провела столько времени в его компании, что уже привыкла.

– Итак, – говорю я, сделав глоток воды, – что подают сегодня?

Борей поднимает руку, и слуги ставят на стол шесть блюд, накрытых крышками. По их серебряным изгибам растекаются отблески огоньков свечей.

– В Городе богов, – начинает Борей, – трапеза – дело общественное. Ничто не приносит богам больше удовольствия, чем наедаться досыта, ублажать свою ненасытную натуру, какую бы форму это ни приобретало.

Он открывает самое маленькое блюдо, которое стоит с левого края. Посреди серебряной тарелки лежит круглый красный фрукт, разрезанный пополам. Под ним скопился оранжево-алый сок.

– Принятие пищи завязано на осязании, – продолжает король. – Цель трапезы – пробуждать чувства. Таким образом, мы кормим того, кто сидит по правую руку.

Тупо моргаю, уверенная, что ослышалась.

– Кормим? Как…

Борей ждет, и его глаза кажутся совсем черными. Голубая радужка такая тонкая, будто ее и вовсе нет.

Легкие расширяются и расширяются, пока укол под ребрами не заставляет меня наконец выдохнуть. К тому времени я вновь обретаю почву под ногами.

Это танец, полагаю. Борей протягивает мне руку, и я должна решить, принять его или отвергнуть. Я не трусиха. Может, чувствую себя не в своей тарелке, но я не единственная, кто сейчас рискует. Мысль странно, даже извращенно утешает.

– Покажи, – требую я.

Король движется без спешки. Словно скульптор – с такой тщательностью и любовью он разделяет фрукт на дольки, высвобождает из кожуры. У меня внутри туго скручивается узел. Я никогда не отличалась терпением, и потому слушать, как Борей медленно расчленяет фрукт, – отдельный сорт мучения.

Закончив, он перегибается через подлокотник своего стула, лицо в считаных сантиметрах от моего лица. У меня трепещут ноздри. Запах короля этой ночью гуще, тяжелее,