Невеста с обременением - Марина Бреннер

— Адалина! — хрипло позвал лишенец, не открывая глаз. Тусклый полусвет масляной лампы, стоящей на столике нервно заколыхался, потревоженный то ли сквозняком, то ли звуком голоса — Прости меня. Ладно?

Замерев на минуту с растянутой в руках простыней, она глубоко вздохнула.

— Знаешь, — начала негромко, медленно повернувшись к лишенцу — Я неважно чувствовала себя в последние дни. Думала, что это как всегда… Ну… У меня такое было и раньше. Маме, кстати, это очень не нравилось. Он считала, что я выпрашиваю лишнего внимания таким образом… Когда я понесла от… Одним словом, тогда я даже не поняла, что…

Джейт Брир разлепил глаза, и приподнялся на локтях.

— Ты больна? — обеспокоенно спросил он — Простыла? Или ела сухомятом? Или, может быть, нервы? Устала… Точно. Устала! Ложись спать, радость. И спи завтра, сколько нужно. Хватит бегать. Пусть бабы без тебя справляются. Отдыхать надо…

Магичка помотала головой, рассыпав по плечам кофейные локоны. К мрачным ароматам крови и болезни, пропитавшим спальню, добавились запахи теплого молока и травяного мыла.

— Что такое? — запаниковал лишенец — А этому-то лепиле почему не сказала? Пусть бы посмотрел! За красивые глаза я ему плачу, что ли?!

— Он посмотрел, Айвер. Не кричи, пожалуйста. И не поднимайся. Ты здорово навредил себе, когда отправился путешествовать по дому. Джейт Кон сказал, теперь ты пролежишь дольше, чем пролежал бы, если б не поступал самовольно.

— Да, да! — перебил ее Брир — Посмотрел, говоришь? И что с тобой? Что он сказал?

Адалина закашлялась.

— Сказал, что, — произнесла она, комкая в руках простынь — Что… У нас будет ребенок, Айвер. Не смотри так. Для меня это также неожиданно, как и для тебя.

"Вот сейчас он скажет, что невовремя, — больно кольнуло в висок — Ему же никакие дети не нуж…"

И уже через секунду уже джейта Реггасс рыдала.

От счастья.

Утонув в крепких, резко пахнущих лекарскими снадобьями объятиях СВОЕГО Мужчины…

Глава 39

Поправлялся джейт Брир быстро.

К этому хотелось бы добавить, что поправлялся бы он еще быстрее, если б не отложил такую возможность сам, по своей же глупости.

После той самой неудавшейся прогулки по дому, Кон так и сказал проштрафившемуся подопечному:

— Сам виноват. Сам себе в карман насрал. И теперь вот смотри, Герой ты наш, мать твою перемать… Если еще раз встанешь без моего ведома, ожидает тебя следующая участь. До самой своей смерти будешь лежать, и под себя гадить. А судки таскать из под тебя станет сперва твоя супруга. Потом дети. А потом внуки. Но это, конечно, если крепко повезет. А то, может и так статься, что внукам ты в хрен не упрешься. Наймут тебе деревенскую старуху за три голынки, и будет она здесь с тобой нянчиться, уж как сможет. Но! Это, повторяю, если повезет… А то нахрен ты сдался той же Адалине, мудло колченогое… Это она сейчас вокруг тебя прыгает. После же всяко может повернуться. Бабья любовь переменчива, сам знаешь. Сегодня ты. Завтра тот, кто посильнее, поздоровее, да побогаче… Красотку твою и с дитем пригреют. Что скрипишь зубами? Желающие найдутся, в этом ты, милый друг, не сомневайся! Знаешь, что Трокк сказал? "Джейту Реггасс я и с пятерыми забрал бы! Дети это прекрасно, это Дар Свыше. Глупо отказываться из-за их наличия от такой женщины." Понял?

Лишенец побагровел, захрипел было, словно злющий пес с передушенным привязью горлом, но сдержавшись, промолчал.

Неизвестно, тот ли разговор благотворно повлиял на джейта Брира или же было что-то другое, а только с той минуты непослушанию Героя был положен конец.

Беспрекословно глотал он горькие "михстуры" и порошки. Каждое утро бывшего лишенца начиналось теперь не с нытья и ворчания, а с перевязок и сначала коротких, а потом увеличивающихся по времени специальных упражнений.

Скрипя зубами от усердия и боли, неустанно тягал он толстые веревки с привязанными к ним булыжниками, особым образом закрепленные за вбитые в стены и потолок железные крючья.

Прошло совсем немного времени, и джейт уже спокойно мог садиться в постели сам, без поддержки невесты, прислуги, лекаря и с каждым днем крепнущей Боевой Силы.

Еще через некоторое время лишенец смог сам бриться, одеваться и держать ложку еще плохо, но всё увереннее и увереннее гнущимися пальцами левой руки.

Сильно подводила правая… Плохо сгибаясь в локте, она причиняла страдальцу множество неудобств. При малейшей попытке ускорить движения пальцев, дико стреляло в плечо и, как уверял джейт, куда-то в бок.

— Хорошо, не в задницу, — ответил на эти жалобы Кон — А как ты хотел?! Ты же, козлище, все суставы себе повывернул! Давай, не причитай мне тут. Отойдет со временем…

Джейт Брир и сам верил, что отойдет.

С каждым утром, с каждым днем, с каждой минутой, с каждой секундой верил. Всё сильнее, сильнее и сильнее.

— Я встану, Адалина. — часто говорил он невесте — Я поднимусь. Мешком валяться не буду, не бойся.

— Конечно, встанешь, — каждый раз подтверждала она — Ты же маг, Айвер. У нас всё полегче, чем у людей… Ну вот смотри. Я же встала? А ты чем хуже? Эта боль… Она временна, понимаешь? Ее просто надо, ну… Пережить. Перетерпеть. Перебороть. Вот тогда поднимешься. Верь мне! Я это всегда подозревала. Теперь же… Убедилась окончательно.

Странно, но сама магичка, не получив таких ранений, как ее жених, сейчас будто оживала вместе с ним.

Словно не только его, но и ее кости срастались, мышцы крепли, суставы становились подвижнее и пластичнее, а сила наполняла тело.

И вместе с этим, словно корка тающего снега с земли, сползала липкая пленка с глаз, с тела…

С души. Обнажая скрывающуюся под ней прохладную, небесную синь. Возвращая небо в эту самую душу.

Нареченные приходили в себя. Хоть и с трудом, и медленно, но всё таки возрождались.

Вместе с ними возрождался и Дом.

Светлея окнами, сияя намытыми полами, свободно дыша чисто убранным чердаком. Довольно сияя починенной и окрашенной заново мебелью, начищенной посудой и на совесть отшорканными коврами, радовался, чрезвычайно собою гордясь.

Теперь уже не прежними унылыми стонами и скрипами рассыхающихся стен и половиц был он заполнен, а вовсе иными, новыми звуками…

Скорыми говорками. Иногда перебранками, несерьезными и шутливыми. Долгими, задушевными беседами. Звуками шагов.

Писклявым лопотанием и смехом подрастающего в нем Наследника…

Зима, между тем, потихоньку ослабила свои объятия.

Уже не так трещали морозы. Не покрывались жестким, ломким инеем рамы и дверные скобы. Не выл