Дочь мольфара - Ри Даль
— Самая обыкновенная вечность, которая никогда не заканчивается, — Юстына перелегла на бок, чтобы ей было удобнее рассматривал влюблённую пару.
— Что ты знаешь о цветах хладной руты? — спросила Космина у Янко.
— Ничего не знаю. Совсем ничего. А прежде не знал, что они вообще бывают.
— Да… — седая голова вештицы стала покачиваться, точно горшок на заборе при ветре. — Не мольфарово это знание. Мольфары держатся подальше от хладной руты. Ведь её цветы — провожатые между мирами. Мольфары ведают, как сохранять жизнь тут, в мире телесном. А вештицы могут глядеть глубже — в иной мир, бестелесный. В этом наше главное отличие. Разумеешь?
Янко кивнул, хоть и не понял ещё, к чему столь долгое вступление.
— Есть ещё одно отличие, — продолжала Космина, направляя свой рассказ к огню. — Мольфары легко переходят в Навь, особенно, если умирают сами по себе, тихо и спокойно. Вас меньше тяготят мирские ниточки. Вештице же трудно уйти в бесконечный покой. Мы беспокойные, оттого посмертно не уходим из суетного мира, а остаёмся с ним связанны, даже если не желаем этой связи. И, чтобы достигнуть Нави, нам нужны проводники. Вот как цветы хладной руты, — колдунья облегчённо улыбнулась. — Давно я за ней охотилась, не знала, как добыть… И тут ты вдруг сам явился…
Янко переглянулся с Юстыной. Та лишь спокойно подтвердила сказанное Косминой, но давать новых объяснений не стала. Возможно, сочла рассказ старой вештицы исчерпывающим.
Однако у Янко оставалось немало вопросов:
— Как это понимать? Что же, я хладную руту для тебя добывал, а не себе?
— Мольфар ничего себе добывать не должен, — тихо хихикнула Юстына.
Старая вештица слегка приподняла пальцы со стеблей волшебного растения. И такого жеста приёмышке было достаточно, чтобы перестать хихикать.
— Ты для всех сделал большое дело, — сказала Космина. — Я смогу наконец-то отправиться в Навь. Моя приёмышка станет тут главной хозяйкой, единоличной. Ей давно пора. Да и Агнешке нужна помощь, чтобы спокойно пройти по последней лунной дороге…
Янко подскочил на ноги:
— Ты что говоришь такое?! Ты обещала, что вернёшь мою возлюбленную в наш мир! Живой!
— Я обещала, — тихо и благожелательно ответила старая вештица, — что вы сможете быть вместе. И вы сможете. Но не здесь. В этот мир Агнешку никто уже не вернёт. Но я могу сделать так, чтобы вы вместе ушли в Навь. И там останетесь навсегда. Неразлучно.
Янко застыл, поражённый этими словами. Юстына смотрела на него, смотрела с грустью. Агнешка ни на кого не смотрела. Её отрешённый взгляд был будто бы далёк от всего происходящего в комнате вештицы. Может, и не слышала она ничего, а может, слышала, но не понимала…
— Стало быть… — заговорил мольфар и тут же стих.
— Тебе придётся умереть, — договорила за него Юстына.
Она знала, что именно ей предстоит провести ритуал. И для Космины, и для Агнешки, и для Янко, если тот пожелает последовать за возлюбленной. И тогда руки Юстыны снова обагрит чужая кровь. Но ей претила мысль, что кровь эта будет кровью Янко.
— Это единственный способ, — сказала Космина. — Ты должен решить, готов ты на такую жертву или нет.
— А какова плата? — спросил Янко.
— Моё освобождение — и есть плата, — улыбнулась колдунья. — Я в любом случае уйду. Мне жить давно в тягость. А вот тебе… тебе ещё многие лета жить и удивляться этому миру…
— Одному? — Янко встал из кресла и до боли сжал кулаки. — Нет. Не буду я один. Я хочу быть с любимой. И неважно в этом мире или в том. Я согласен…
— Нет! — внезапно перебила всех Агнешка. — Нет, — громко и решительно повторила она. — Нет. Ты должен жить. Ты должен.
— Что ты говоришь?.. — Янко бросился на колени перед возлюбленной. — Мы будем вместе, как хотели. Нам никто больше не указ. Никто нас больше не разлучит. Агнеш, люба моя! Послушай меня!..
— Нет. Не буду слушать, — печально ответила Агнешка, потупив взор. — Не буду. Отныне ты не принадлежишь только себе или только мне. Отныне ты принадлежишь людям. Как мой отец. Ты произнёс клятву. И ты должен её исполнить. Ты обещал служить каждому сущему. Такими словами не бросаются по ветру.
— Да как же я могу служить людям? Как?! После всего, что они сотворили с тобой?! После всего, что я видел в них?! После всей их злобы и черноты?!
Агнешка глянула ему в очи — пылкие, молодые, страстные очи, так непохожие на взгляд мудрого и несокрушимого, как сами горы, Штефана. Раньше Агнешка совсем не понимала отца, раньше даже осуждала его за мягкосердечие, за незлобливость. И лишь перешагнув порог жизни, она вдруг открыла иные смыслы, иные понятия о добром и дурном, о правде и кривде. О том, почему и за что можно продолжать любить всех людей, даже жестоких, даже неправедных, даже безумных.
Любить той любовью, которой учил Спаситель. Истинной любовью.
— Ты поймёшь, — пообещала Агнешка, — ты однажды всё поймёшь. И согласишься с тем, что я права. И однажды мы будем вместе. Точно будем. Вечность. Всю бесконечную вечность. Но до этого следуй своему пути, исполняй свой долг и не гляди назад. А мы ещё увидимся. Увидимся, чтобы уже не расстаться никогда.
— Но ведь я хочу быть с тобой сейчас, — обречённо выдохнул Янко.
Его рука потянулась к руке Агнешки, но, не успев коснуться, провалилась в пустоту. И оттого по сердцу будто полоснуло чем-то острым. Возлюбленная покидала его. Снова. Снова оставляла одного.
— Я тоже хочу быть с тобой, Янко, — сказала Агнешка. — Больше всего на свете я этого хочу. Но пока есть у тебя возможность, оставайся человеком. Оставайся человеком как можно дольше. И совсем скоро я приду за тобой, чтобы нам повязали ленты на запястья. Чтобы нас обручили смертью, одной на двоих. Ты только дождись, Янко. Только дождись. Обещай, что дождёшься.
— Я дождусь. Обещаю. А ты обещай, что придёшь за мной.
— Обещаю. Обещаю, что приду.
На несколько мгновений пальцы Агнешки обрели тяжесть. Янко осторожно сжал их — уже не воздух, но и не живую плоть. Он понимал, что даже эти секунды явились ему великой наградой. И всё-таки
