Кофейные чары Герцогини - Кэлли Рин
Ибо пока будет биться это великое Сердце, будет жить, расти и процветать земля Лорайна. А его Правители, какими бы именами они ни назывались, будут хранить его свет, будучи не над народом, а вместе с ним, будучи его плотью от плоти, его Сердцем от сердца.
Эпилог 1
Десять лет мира — это не просто отрезок времени. Это фундамент, на котором строится будущее. Для Лорайна это десятилетие стало эпохой Возрождения, Золотым веком, выкованным из огня войны и отполированным до блеска титаническим трудом его жителей.
Солиндейл был уже не просто восстановлен. Он расцвел, как тропический цветок после долгого ливня. Широкие проспекты, мощенные светлым камнем, были обрамлены стройными рядами деревьев и бронзовыми фонарями, в которых по вечерам загорался мягкий магический свет. Парки и скверы, некогда бывшие пустырями, теперь были полны детского смеха и мелодий уличных музыкантов. Воздух гудел от энергии торговли, творчества и просто жизни — счастливой и безопасной.
Сердце Лорайна, пульсирующее в своей пещере, стало не просто источником силы, а символом единства. Раз в год, в день памяти окончания войны, его свет становился видимым даже на поверхности — мягкое золотисто-голубое сияние окутывало город на несколько часов, напоминая каждому жителю, что они часть чего-то большего, единого целого.
Каэлан и Элинор правили не из замкнутого кабинета, а из самой гущи жизни. Их резиденцией стал отстроенный заново комплекс «Медной Чашки», превратившийся в настоящий дворец-кофейню. На первом этаже, в просторном зале с медными трубами и ароматом свежеобжаренных зерен, кипела дипломатическая и деловая жизнь. Здесь за столиком у окна герцог мог запросто вести переговоры с купцом из далеких южных земель, а герцогиня — обсуждать с главой гильдии ткачей новые проекты. Это был их осознанный выбор — стирать границы, быть доступными, слышать голос своего народа.
Их день был размеренным и полным. Утро начиналось с семейного завтрака на солнечной террасе, выходящей в сад. Орлан, уже шестнадцатилетний юноша, сочетавший в себе стальную выдержку отца и тонкую эмпатию матери, делился планами на день. Он уже официально был наследником и активно участвовал в управлении, курируя проекты, связанные с образованием и развитием магии жизни — его собственный дар расцветал, и под руководством новых, молодых учеников Алрика он учился направлять его на благо others.
После завтрака Каэлан обычно удалялся на советы или инспекционные поездки. Но это уже не был вечный солдат на поле брани. Это был государственник, мудрый стратег мира. Он с одинаковой легкостью мог читать сложные финансовые отчеты и с увлечением слушать доклад юного инженера о новом проекте оросительного канала. Его некогда грозный вид теперь смягчился, в глазах появились лучики морщинок от частой улыбки, особенно когда он смотрел на жену или сына.
Элинор же стала настоящей душой герцогства. Её «Салон у Герцогини» в «Медной Чашке» был знаменит на все земли Пакта Трёх. Раз в неделю она лично варила кофе для всех желающих — от знатной дамы до простого рыбака, пришедшего с очередной жалобой или, что бывало чаще, — с благодарностью. Она выслушивала, давала советы, мирила поссорившихся торговцев, благословляла молодые пары. Её магия тепла и единения проявлялась теперь не в грандиозных жестах, а в малом — в том, чтобы больной ребёнок в глухой деревне почувствовал внезапное облегчение, а поссорившиеся супруги — необъяснимое желание помириться. Она научилась направлять силу Сердца точечно, delicately, как искусная вышивальщица, создающая гобелен мира из миллионов маленьких нитей-судeb.
Вечера они всегда проводили вместе. Иногда это были официальные приёмы в честь послов из стран Пакта. Люсьен Таргариен, теперь уже адмирал всего флота своего дома, был частым и желанным гостем, его ироничные шутки и рассказы о морских приключениях заставляли смеяться даже невозмутимого Каэлана. Иногда приезжал старый Борги, вождь горных кланов, который теперь больше интересовался тонкостями торговли металлом, чем войной, и обожал играть с Орланом в шахматы, ворча на его «хитрые городские приемы».
Но чаще всего вечера были тихими, семейными. Они ужинали, гуляли по вечернему городу, незаметно для толпы, просто держась за руки. Или сидели в своей домашней библиотеке, где Орлан читал им вслух новые книги, а они комментировали и спорили. Каэлан учил сына фехтовать не для войны, а для дисциплины ума и тела. Элинор учила его чувствовать ритм города, понимать язык земли и людей.
Как-то раз, в одну из особенно тёплых, ясных ночей, они втроем поднялись на самую высокую башню цитадели. Город внизу сиял тысячами огней, словно россыпь драгоценных камней на чёрном бархате.
— Я помню, как мы стояли здесь после битвы, — тихо сказала Элинор. — И он был в руинах. И пах дымом и смертью.
— А теперь он пахнет жизнью, — заключил Каэлан, обнимая её и сына за плечи. — И это наш самый главный труд.
Орлан молча смотрел на город, и в его глазах отражались не только огни, но и тихая, уверенная решимость — сохранить это, приумножить, защитить этот хрупкий и прекрасный мир, который с таким трудом построили его родители.
Они знали, что впереди ещё будут трудности. Споры с советом, неурожайные годы, интриги завистников. Но теперь они смотрели на будущее не с трепетом, а со спокойной уверенностью садовников, которые вырастили могучий дуб и знают, что его корни уходят глубоко, а крона способна выдержать любую бурю. Их любовь, прошедшая через ненависть и войну, стала тем самым корнем. А их сын, их город, их народ — той самой кроной, тянущейся к солнцу и светлому будущему.
Эпилог 2
Прошло двадцать пять лет с той поры, как над Лорайном пронеслась война. Для кого-то это — целая жизнь, для истории — миг, а для герцогства — эра беспрецедентного процветания и мира.
Солиндейл стал жемчужиной всего континента. Город-сад, город науки и магии, куда стремились лучшие умы и таланты со всего мира. Университет, основанный Элинор и Каэланом, готовил не только магов и воинов, но и инженеров, healers, дипломатов, архитекторов. Принцип единства, синтеза магии и обычного ремесла, стал визитной карточкой Лорайна.
Каэлан и Элинор, хоть и передали большую часть повседневных дел сыну, оставались живыми символами эпохи, её мудрыми советниками
