Кофейные чары Герцогини - Кэлли Рин
Их главной гордостью был, конечно, Орлан. Он вырос в мудрого, справедливого и любимого народом правителя. Он не просто продолжил дело родителей — он вывел его на новый уровень. Под его руководством Лорайн стал инициатором грандиозных международных проектов: сети магических дорог, соединяющих столицы стран Пакта Трёх; совместной академии магии, где изучали не только боевые искусства, но и магию исцеления, роста, созидания; общей системы безопасности, которая предотвращала конфликты ещё до их возникновения.
Он женился на умной и доброй девушке, дочери одного из советников, которая разделяла его взгляды. И вот, в один из прекрасных дней, в стенах цитадели вновь раздался давно не слышный здесь звук — звонкий детский смех. Их внучка, маленькая Беллатрис, названная в честь бабушки Каэлана, стала новым солнышком в их жизни.
Именно её крещение стало поводом для грандиозного праздника, на который съехались гости со всех уголков мира. В огромном зале «Медной Чашки» царило веселье. Тут был и седой, но всё такой же энергичный Люсьен Таргариен, рассказывающий молодым офицерам байки своей молодости. И сыновья старого Борги, возглавившие кланы после ухода отца в мир иной, с почтением беседующие с Каэланом. И бывший контрабандист Жан, теперь почтенный и уважаемый «Министр особых поручений», с важным видом следящий за угощениями.
В разгар праздника Элинор незаметно удалилась. Она прошла в свою старую кофейню, которая сохранила свой первоначальный, уютный вид и теперь была музеем. Там, за тем самым столиком у окна, сидел её муж.
— Устала от шума, мой старый ворон? — улыбнулась она, садясь рядом.
— Немного, — признался он, беря её руку в свою, покрытую прожилками, но всё такую же сильную. — Я просто смотрел на них всех. И вспоминал.
— Я тоже.
Они сидели молча, глядя на праздничную толпу через стекло. Их взгляды находили сына, уверенно ведущего беседу с послом, его жену, нежно качающую на руках маленькую Беллу, их друзей, их народ.
— Мы ведь сделали это, правда? — тихо спросила Элинор. — Не просто выиграли войну. Мы построили это. Всё это.
Каэлан кивнул, и его глаза блеснули.
— Мы посеяли семя. А они, — он кивнул в сторону зала, — взрастили из него этот сад. И теперь у этого сада будут свои садовники. И свои плоды.
В этот момент к ним подбежала маленькая Беллатрис, вырвавшись из рук матери. Она протопала своими неуверенными ножками прямо к ним и, смеясь, протянула к Элинор маленькую ручонку. В её ладошке лежало кофейное зёрнышко.
— Для бабуши! — прощебетала она.
Элинор взяла зёрнышко, и её глаза наполнились слезами счастья. Это было完美но. Символ. Начало и конец. Прошлое и будущее.
Вечером, когда гости разъехались, а во дворце воцарилась тишина, они втроем — Каэлан, Элинор и Орлан — поднялись в пещеру к Сердцу Лорайна. Они взяли с собой спящую Беллатрис.
— Она должна почувствовать его с самого начала, — сказал Орлан. — Как чувствовала ты, мама.
Они поднесли девочку к pulsующему кристаллу.
И тогда случилось нечто, чего не видели даже древние летописи, хранившиеся в архивах цитадели. Свет Сердца Лорайна, обычно ровный и пульсирующий, внезапно замер, а затем из его самой глубины, из самого ядра кристалла, родилась не просто нить света. Это был целый поток, сияющая, переливающаяся всеми оттенками золота и лазури река энергии. Она не устремилась ввысь и не ударила в стены пещеры. Она мягко, почти нежно, обвила маленькую Беллатрис, купая её в тёплом, живительном сиянии. Девочка не проснулась, но её личико озарила такая блаженная, безмятежная улыбка, что у Элинор на глаза навернулись слёзы. Казалось, сам дух герцогства, его память, его боль и его надежда, приветствовали новую хранительницу.
Но на этом чудо не закончилось. От главного потока стали отделяться тонкие, изящные ответвления. Одно, тёплое и золотистое, как утреннее солнце, коснулось груди Элинор, и она почувствовала, как её собственная, уже знакомая связь с Сердцем углубляется и становится ещё более органичной, словно струна perfectly настроенного инструмента. Другое, серебристо-стальное, холодное и уверенное, как клинок лучшей закалки, прикоснулось к плечу Каэлана, наполняя его новой, спокойной силой — не силой разрушения, а силой непоколебимой защиты, силой опоры. Третье, яркое и стремительное, как молния, соединилось с Орланом, и он понял, что его роль — не просто продолжать дело родителей, а быть мостом, проводником между прошлым и будущим, между магией и обычной жизнью.
И, наконец, множество мельчайших, почти невидимых лучиков устремились вверх, проходя сквозь толщу камня, в ночное небо над Солиндейлом. Там они замерли, образовав на миг над спящим городом сверкающую, переливающуюся сеть, похожую на корону или на крылья гигантской птицы, накрывающие своими защитными перьями каждый дом, каждую улицу, каждого жителя. Это длилось всего несколько мгновений, но каждый, кто в тот миг случайно looked up at the stars, почувствовал странный, ни с чем не сравнимый прилив покоя, уверенности и безотчётной радости, словно самое главное в его жизни внезапно встало на свои места.
В пещере сияние постепенно угасло, вернувшись к своему привычному, ровному pulsу. Но что-то fundamental изменилось. Воздух стал чище, свет — мягче, а тишина — не пустой, а наполненной, словно в ней звучала тихая, прекрасная музыка, которую можно было услышать только сердцем.
Орлан, не в силах вымолвить ни слова, с благоговением смотрел на спящую дочь на своих руках. Теперь он чувствовал её не просто как свою плоть и кровь. Он чувствовал её как часть чего-то грандиозного и вечного, как драгоценный алмаз, вправленный в корону Лорайна.
— Она… она не одна, — наконец прошептал он. — Мы все… мы все теперь часть этого. По-настоящему.
Каэлан кивнул, и его рука легла на плечо сына. В его глазах читалась та же глубокая, почти мистическая уверенность.
— Так оно и должно было быть. Мы не просто правили, Элинор. Мы… становились. Становились одним целым с землёй, которую защищали. И теперь это единство передалось дальше. По крови. По духу.
Элинор подошла к ним, и её пальцы нежно коснулись
