За твоим плечом - Алла Анатольевна Гореликова

— Я только завтракала. Обед пропустила — мы как раз собирали Лин. А после отвлеклась на что-то. А ужин… — она вздохнула. — Пришла мама, и мне кусок в горло не лез. Потом появился этот господин. Он мне не понравился, но я…
— Решила сбежать от новых истерик, — кивнула Хесса. — Сбежала.
— Она очень добрая. И очень любит меня. Но раньше я не замечала, что нам совсем не о чем поговорить. Она все время жалуется, все время недовольна. Моим положением в серале, тем, что до сих пор не нашла своего кродаха, не вышла замуж, не родила… Еще волосы… Как будто я могу что-то с ними сделать теперь! Я понимаю, она хочет как лучше, но это сложно.
— Она хочет как лучше для нее, а не для тебя, — резко сказала Хесса и осеклась. Сама-то она понятия не имела, что значит иметь мать. Иметь хоть кого-то, кому ты небезразличен. Поэтому и осуждать, наверное, была не вправе. — Извини. Она твоя мать, а я никто, тебе виднее.
— Да нет, ты права, — Сальма поежилась, когда после негромкого стука в комнату скользнул клиба с подносом. И замолчала.
Пока слуга придвигал к ним низкий столик, накрывал сверхпоздний ужин и разливал по бокалам отвар, от которого знакомо тянуло успокаивающими травами, Хесса тоже молчала. Только кивнула на пояснение об отваре: «Господин Ладуш распорядился принести для госпожи Сальмы. Вам, госпожа Хесса, принесу что пожелаете», — и махнула рукой:
— Лей, нечего туда-сюда бегать. Успокоиться мне никогда не повредит.
Когда клиба ушел, они ели в тишине, пока Сальма не спросила осторожно:
— Такое можно забыть? Я знаю, ты многое пережила, и то, что случилось со мной, наверное, нельзя сравнивать, но…
— Забыть можно, — уверенно сказала Хесса. — И не такое можно, Сальма. Я думала, нельзя, но сейчас почти не вспоминаю, и кошмары мне давно не снятся. Он тебя не покалечил, синяк сойдет, и все забудется, даже шрамов не останется. Ни на теле, ни в голове.
— Хорошо, что ты попала во дворец. И тебе очень, очень повезло с господином первым советником. Я так рада за тебя. Правда. Извини, что лезу не в свое дело.
— Да никуда ты не лезешь, — Хесса одним глотком допила свой отвар и откинулась на спинку кресла. — И прекрати извиняться за всякую ерунду. Мне и правда повезло, я же не дура, чтобы отрицать. Повезло, что владыка устроил чистку трущоб, непонятно с чего заметил меня в подвале и забрал в сераль. Повезло, что во дворце был первый советник, и что он… Что он вообще есть, да, — неловко закончила она.
Сальма улыбалась. Как-то очень искренне и трогательно, даже сердце защемило. Дурь как она есть. Вот же тоже слюни на ровном месте.
— Знаешь, мы часто гадали, какой будет первая помеченная анха господина первого советника. Некоторые из кожи вон лезли — пытались понять, что ему нравится. Какие волосы, какие глаза, чего он ждет и хочет в постели, — Сальма зарделась щеками, хотя улыбаться так и не перестала. Вот уж нашла тему для радости. — Это было что-то вроде местного развлечения. Он редко к нам приходил, а попасть к нему на течку считалось неслыханной удачей. Я, кстати, ни разу с ним не была.
— Зато ты была с владыкой, о чем тоже многие мечтают, — сказала Хесса, отводя взгляд. Будь на месте Сальмы другая анха из сераля, в ее башку уже прилетела бы какая-нибудь тарелка, ну или Хесса просто сама сбежала бы подальше. Но злиться на Сальму за эти постельно-слюнявые разговоры не получалось. Хессе, пожалуй, было даже немного интересно. Все-таки они говорили о Сардаре, а не о каком-то непонятном кродахе. Хотя и ужасно неловко.
— Ну да, — согласилась Сальма и погрустнела. А Хесса, опомнившись, прикусила язык. Нет, ну надо же быть такой идиоткой! Наверняка сразу напомнила и о трагедии с волосами, важными для владыки, и о том, что владыка теперь тоже не жалует анх сераля вниманием. За редким исключением в количестве двух штук. Ну, или двух с половиной. Если считать то, что случилось с ней самой в начале прошлой течки. По спине пополз холодок. Нет, сейчас эти воспоминания уже не вызывали ни паники, ни раскаяния, но все равно делалось не по себе.
— Ну так и до чего додумались в своих гаданиях? — быстро спросила Хесса, чтобы перевести тему и хоть как-то сгладить неловкость. — Уж наверняка не до трущобной потаскухи со шрамами и отвратным характером.
Получилось, пожалуй, излишне грубо, зато Сальма встряхнулась, замотала головой.
— Не говори так. У тебя сложный характер, но ты добрая. И очень красивая, даже если сама этого не понимаешь. А еще мне кажется… — она замолчала, опустила голову, разглаживая пальцем салфетку.
— Ну что еще? — фыркнула Хесса. — Говори уж. После доброты меня теперь ничем не удивишь.
— Мне кажется, он единственный для тебя. Единственный, кто на самом деле важен. Кродах, которого ты выбрала сердцем. Такая связь, она ведь не рвется запросто.
— Это ты романов начиталась? — Хесса налила себе еще отвара из кувшина и выглотала залпом. Да уж, успокоиться ей сегодня точно не повредит. — Хочешь правду? Не имеет никакого значения, кого и как я выбрала. Эта долбаная жизнь несправедлива, в ней приходится корячиться, чтобы выжить, и тебе очень часто прилетает по зубам и по голове, даже откуда не ждешь. И… и если тебе вдруг везет, вовсе не значит, что будет везти и дальше. Я понимаю, у меня метка, и вы думаете, что все лучше некуда. На самом деле нет. Я ничего не знаю и ни в чем не уверена. Каждый раз боюсь, что приду вечером, а он захлопнет передо мной дверь. И это так страшно, что поджилки трясутся. Страшнее всего, что я пережила в трущобах.
В горле вдруг встал комок. Хесса зажмурилась и с усилием сглотнула. Дурацкий отвар у