Кофейные чары Герцогини - Кэлли Рин

Это был не полный разгром врага. Но это был шанс. Шанс измотать их, лишить подкреплений и, самое главное, — надежды на скорую победу.

Каэлан не стал долго раздумывать. Он протянул руку Люсьену.

— Лорайн не забудет этой услуги, — сказал он просто. — Действуйте.

Люсьен кивнул.

— Ждите огня на воде. — И, поклонившись Элинор, удалился так же быстро, как и появился.

На следующую ночь с моря донёсся грохот. На horizonте полыхали алые зарева — горели валерийские транспортные корабли и прибрежный лагерь. Атака Таргариенов была стремительной и безжалостной.

Осада Солиндейла не была снята, но хватка врага ослабла. Впервые за долгие недели у защитников появилась realная надежда. Война вступила в новую фазу.

Глава 42

Весть о налёте Таргариенов пронеслась по валерийскому лагерю как ураган, сея панику и неразбериху. Пожары на побережье были видны даже со стен Солиндейла, и их зарево, отражавшееся в глазах защитников, зажигало искры надежды. Арманд Валерийский, однако, не собирался смиряться с внезапным перевесом. Его ответ был стремительным и кровавым. Он понял, что время изнурительной осады прошло. Теперь требовался быстрый, сокрушительный удар — железным кулаком, собранным в стальную перчатку, выбить дверь в отчаянно защищавшуюся крепость.

На рассвете валерийская армия построилась для генерального штурма. Это зрелище было призвано подавить волю защитников ещё до первой схватки. Бесконечные шеренги закалённых в боях ветеранов, облачённых в полированную, словно чешуя, сталь; лес копий, чьи наконечники сверкали под косыми лучами утреннего солнца; десятки оставшихся катапульт и баллист, стволы которых уже были направлены на ослабленные участки стены. А позади всего этого — молчаливая, зловещая когорта «Разрушителей», восстановившая силы после прошлого поражения. Их было меньше, но их ненависть, подогретая неудачей, пылала ярче любого огня.

Каэлан, стоя на центральной башне, с холодной яростью взирал на приготовления врага. Он знал, что это — конец игры. Либо они сломят хребет этой армаде здесь и сейчас, либо город падёт.

— Они пойдут на северную стену, — его голос, глухой и низкий, был слышен капитанам даже сквозь нарастающий гул вражеского лагеря. — Там повреждения от камней самые серьёзные. Все резервы — туда. Лучники — на фланги, чтобы осыпать их стрелами, когда пойдут на приступ. Горящее масло — подготовить. Сегодня мы будть лить его реками.

Он обернулся к Элинор. Она была бледна, но её взгляд был твёрд. Силы её ещё не восстановились после предыдущего испытания, но отступать было некуда.

— Держись, — только и сказал он ей, и в этом слове был весь их совместный путь — боль, доверие, надежда.

— Всегда, — ответила она, касаясь его латной рукавицы.

Грохот катапульт возвестил о начале конца. Каменные глыбы с воем обрушивались на стены, сметая зубцы и круша укрепления. Вслед за ними в небо взмыли тучи стрел, закрывая солнце. Город ответил тем же. Лучники Каэлана, укрытые за бойницами, вели убийственно точный огонь. Но врагов было слишком много. Они шли на смерть, взбираясь на груды щебня и трупов своих товарищей, чтобы вскарабкаться на стену.

И тогда началась настоящая мясорубка. Скрежет стали, крики ярости и боли, хлюпанье крови — всё смешалось в оглушительную симфонию смерти. Каэлан был повсюду. Его длинный меч описывал смертоносные дуги, отсекая головы, конечности, пробивая доспехи. Он был не просто воином; он был воплощением несокрушимой воли Лорайна, его стальным стержнем. Где он появлялся — там враг откатывался, не в силах сдержать его ярость.

Но валерийцы не сдавались. Под прикрытием магов-«Разрушителей», которые на этот раз действовали осторожнее, подавляя не магию защиты города, а самих защитников — наводя на них ужас, парализуя волю, — они смогли создать несколько плацдармов на стене. Завязались ожесточённые рукопашные схватки.

Элинор, находясь в相对тельной безопасности у подножия стены, делала своё дело. Она не могла метать молнии. Её оружием была жизнь itself. Она посылала волны энергии вдоль линии обороны, заставляя раны защитников чуть затягиваться быстрее, придавая им второе дыхание, согревая окоченевшие пальцы, сжимающие оружие. Она чувствовала каждую смерть, каждый крик боли как своё собственное ранение. Это было невыносимое мучение, но она держалась, цепляясь за ясный и твёрдый образ Каэлана в самой гуще боя, как за спасительный якорь.

Кульминация наступила, когда группа валерийских элитных воинов, ведомая одним из «Разрушителей», прорвалась к воротам и начала рубить тяжёлые засовы. Если бы ворота пали, в город хлынула бы вся вражеская армия. Каэлан, увидев это, ринулся вниз, прорубаясь к ним сквозь толпу. Но путь был далёк.

И тогда Элинор совершила нечто, чего не делала никогда. Она не стала защищать или исцелять. Она сконцентрировала всю свою боль, весь свой страх за любимых, всю ярость за свой разрушаемый город в один-единственный импульс и направила его не на воинов, а на самого «Разрушителя», возглавлявшего атаку.

Это не было атакой в привычном смысле. Она не послала в него энергию жизни. Она… выдернула её. На мгновение, на микроскопический миг, она обратила свой дар вспять.

Маг в чёрном вздрогнул, как от удара кинжалом в спину. Его собственное заклинание рухнуло, а его разум, на мгновение ощутивший леденящую пустоту небытия, помутился. Он закричал — не от боли, а от невыразимого, первобытного ужаса. Этого мгновения хватило. Солдаты Каэлана, воспользовавшись замешательством, окружили и изрубили его и его охрану.

Каэлан, добравшись наконец до ворот, увидел уже лишь трупы и обезумевшего от ужаса мага, которого уводили прочь. Его взгляд встретился с взглядом Элинор через всю площадь. В её глазах он увидел не только облегчение, но и глубокий, неподдельный ужас от того, на что она оказалась способна. Она переступила через свою природу, и это стоило ей части её самой.

Но битва была выиграна. Штурм отбит. Вражеская армия, понесшая чудовищные потери, откатилась на исходные позиции. Стемнело. На стенах и в городе горели костры, освещая лица измождённых, но непобеждённых защитников. Они выстояли. Ценой невероятных усилий, ценой крови и почти что утраченной души — но выстояли.

Каэлан, с трудом передвигая ноги, спустился с стены и подошёл к Элинор. Он не сказал ни слова. Он просто обнял её, чувствуя, как она вся дрожит. Они стояли так среди дыма и пепла, два израненных, истощённых правителя, державшие на своих плечах весь груз войны. И в этом молчаливом объятии было всё: и боль потерь, и радость выживания, и страх перед будущим, и