Опальная жена. Пекарня на краю севера - Александра Берг

Из чистого упрямства снова решила покопаться в чемодане. Вчерашняя усталость могла заставить меня пропустить нечто по-настоящему ценное.

Безрезультатно. За ночь чемодан так и не наполнился ничем полезным, что могло бы мне пригодиться. А между тем, сегодня нужно явиться в администрацию.

Выбор гардероба был удручающим: либо шёлковое платье, либо ситцевое – оба совершенно не годились для заснеженных улиц. В конце концов, пришлось смириться и остановиться на том, в чём я сюда приехала.

Досадно, но в моей части дома не нашлось ни единого зеркала. Хотя, возможно, так даже лучше. К чему лишние поводы для расстройства? Я и без того прекрасно осознавала плачевность своего внешнего вида.

Подол платья обзавёлся неровными разрывами в нескольких местах. Плащ был безнадёжно испачкан, и мне потребовалось не меньше получаса, чтобы привести его хотя бы в относительно презентабельное состояние.

Закрыв печь заржавевшей заслонкой, я ещё раз окинула взглядом стол. После чего решительным движением высыпала вещи и оставила при себе только пустой чемодан.

Шелковые сорочки вряд ли принесут мне хоть какую-то выгоду, а вот чемодан… Тяжёлый, добротный, с внутренней отделкой из дорогого сукна, источающий тонкий аромат ландыша. К тому же он почти не пострадал, когда я отвоёвывала его у Хорста.

Его можно продать. Думаю, в городе отыщется какая-нибудь модница, которой придётся по вкусу такая вещица. Мне же он совершенно ни к чему – лишь ненужное напоминание о прошлом. Тяжесть, от которой лучше избавиться.

Собравшись и захватив мешочек с оставшимися монетами, я вышла, обогнула дом и оказалась напротив парадного входа.

“Нужно бы навесить замок” – подумала я, когда дверь с протяжным скрипом отворилась. То ли от ветра, то ли от сквозняка, а может, кто-то невидимый решил подглядеть за мной? Я так до конца и не поняла, что заставляло дом жить своей жизнью – магия, приведения? А может, всё сразу?

Медленно выдохнув, сделала шаг вперёд. Нет, заходить внутрь я не собиралась. Просто захлопнула створку и, взяв завалявшуюся возле крыльца деревяшку, засунула её между дверной ручкой и косяком.

Из-за двери донеслось тихое потрескивание половиц, словно кто-то медленно приближался к выходу с другой стороны. Я невольно отступила на шаг. Сердце подпрыгнуло к горлу. Однако звуки прекратились так же неожиданно, как и возникли.

Выругавшись про себя, я развернулась и поспешила в город.

День выдался ясный, безветренный. Солнце уже поднялось над верхушками сосен и заливало снежный покров ослепительным светом.

Спуск к улице, по которой мы вчера шли с капитаном городской стражи, дался нелегко. Ботинки то и дело предательски скользили на обледенелых участках каменной кладки, а местами приходилось пробираться через неглубокие, но коварные сугробы, проваливаясь по щиколотку в рыхлый снег.

Только когда я, наконец, выбралась на просторную часть дороги, которая, судя по всему, являлась центральной артерией города, к моим движениям вернулась уверенность. Снег здесь был аккуратно сметён к обочинам, образуя белоснежные валы вдоль всей улицы. Каменная мостовая вилась между ними тёмной лентой, щедро усыпанная крупным песком, который приятно похрустывал под ногами.

До администрации ещё оставалось время, и я решила сперва заглянуть на рынок. Возможно, там удастся продать чемодан и разжиться деньгами.

Я свернула с главной улицы, следуя за группой горожан, несущих пустые корзины.

Запах ударил в ноздри за несколько поворотов до самого рынка. Пронзительный, вездесущий, отчётливо солёный и такой тяжёлый, что казалось, его можно резать ножом. Рыба. Конечно же, рыба. Что ещё могли продавать в городе, расположенном у самого побережья?

Выйдя на просторную площадь, я невольно усмехнулась. Куда ни глянь – повсюду рыба. Рыба сушёная, развешанная на верёвках между столбами так, что приходилось пригибать голову, чтобы не задеть её лицом. Рыба вяленая, уложенная аккуратными пирамидами на каждом втором прилавке. Рыба маринованная, источающая кислый аромат уксуса и плавающая в огромных бочках, из которых торговцы вылавливали её длинными деревянными щипцами.

– Свежайшая треска, госпожа! Только сегодня выловили! – закричал мне какой-то усатый мужчина, протягивая блестящую рыбину.

– А вот сёмга! Красная, жирная! – перебил его сосед слева.

Я с трудом протиснулась через толпу к центру площади, где на огромном ледяном постаменте лежала величественная красная рыбина размером с телёнка. Её чешуя переливалась на солнце всеми оттенками алого и пурпурного. Двое мужчин в заляпанных фартуках орудовали острыми ножами, отрезая куски по запросу покупателей.

– Королевский лосось! – гордо объявлял продавец. – Последний в этом сезоне!

Я наблюдала за приходящим с некоторым скепсисом. Здесь ничего больше не продают? Ни овощей, ни фруктов, ни хлеба… только рыба в разных её проявлениях.

В стороне от основной торговли я заметила нечто, что заставило меня поморщиться. Огромные бадьи с блестящей красной икрой стояли прямо на земле, и к ним периодически подходили местные с мисками и тарелками.

– Берите икру, госпожа! – крикнула мне сгорбленная старуха, заметив мой взгляд. – Почти даром отдаю! Кошкам вашим, собакам – отличный корм!

Я проследила за жестом и увидела, что вокруг рыночной площади действительно собралось множество животных. Худощавые дворняги и разномастные коты терпеливо ждали подачек, а некоторым счастливчикам торговцы уже выбрасывали рыбьи потроха и куски икры, которые те моментально проглатывали.

Запах становился всё более невыносимым. Он пропитывал одежду, волосы, казалось, даже кожу. Смесь соли, йода, гниющих остатков и пряностей, которыми пытались перебить естественный душок. Я прикрыла нос краем плаща, но это мало помогало.

Оглядевшись, заметила в углу площади несколько лавок, где продавали что-то помимо рыбы. Там я и решила попытать счастья с моим чемоданом.

Я не верила в стопроцентный успех, но попытаться стоило.

В этой части рынка продавали предметы быта, рыболовные сети, глиняные горшки и тарелки, медные котелки, деревянные столовые приборы и, что самое удивительное – украшения, сделанные из… костей. Но, разумеется, не человеческих, как пугал меня Хорст, а из костей животных.

Здесь были амулеты из лосиных и оленьих рогов, полированные до блеска подвески из медвежьих клыков, браслеты из тонких костей мелких животных, нанизанных на кожаный шнур. Отдельный лоток занимали украшения из рыбьих костей – тончайшие, почти прозрачные серьги, ожерелья из окрашенных охрой рыбьих рёбер, и даже гребни, искусно вырезанные из крупных челюстей какой-то рыбины.

Но больше всего меня поразили обереги – плоские костяные пластины с выжженными символами. Некоторые из них были очень похожи на те самые руны, что я видела в погребе дома.

“Не удивительно, что Хорст плевался и не хотел пересекать черту города”, – подумала я, проведя пальцем по шероховатой поверхности амулета с