Аптекарский огород попаданки - Ри Даль
Поймав на улице одного из студентов, направляющегося на занятия, я спросила, кто сейчас в Университете возглавляет должность ректора.
— Так ведь Николай Саввич Тихонравов, — удивлённо заявил парень.
— Благодарю вас. А как бы мне его найти?
— Кого? — ещё пуще удивился студент.
— Николая Саввича. Он, должно быть, в главном корпусе обитает?
Юноша осторожно прокашлялся и ответил:
— Не могу знать, сударыня. Личные аудиенции с ректором — дело хлопотное, если, конечно, не предъявят отчисление, — он хохотнул и смерил меня взглядом, в котором теперь читалось и любопытство. — А вы по какому вопросу обратиться желали?
Ну, не могла же я ему в лоб заявить, что ищу возможности устроиться на работу. Вряд ли мне так повезло, что именно этот парень оказался невероятно прогрессивных взглядов.
— Да вот, послание у меня к нему, — придумала на ходу, мелькнув письмом. — Нужно отдать лично в руки.
— А-а, так вы к секретарю его обратитесь. К Михаилу Владимировичу Горохину. Он и передаст.
— Ещё раз покорнейше благодарю, — ответила я и направилась всё-так к Главному корпусу.
Студент проводил меня глазами, но сам спешил в другое здание. Благо, наши пути разминулись, и я вошла в парадные двери одна. У сидевшего рядом со входом привратника спросила, как мне найти Горохина. Ещё одна порция любопытного внимания была гарантирована, однако путь мне указали без проблем.
Я поднялась на нужный этаж и постучалась в секретарскую. Горохин сидел за столом и перебирал документы. Даже не поднял голову, когда я шагнула внутрь.
— Списки вывешены на доске и обсуждению не подлежат, — отрезал он так, что у меня аж ноги к полу приклеились. — Все спорные вопросы решаем-с в индивидуальном порядке и по предварительной записи.
— И вам доброго дня, Михаил Владимирович, — поздоровалась я милейшим, сахарным голосом.
Горохин тотчас оторвался от своего занятия и уставился на меня.
— Прошу прощения, сударыня, — сконфузился он, быстро убирая перо обратно в чернильницу. — Увы, не припомню вашего имени.
— Александра Ивановна. Мы не знакомы, но я крайне наслышана о вашей профессиональной деятельности, Михаил Владимирович.
— Моей? — брови его взмыли к потолку.
Он был ещё довольно молод — может, около сорока, или того меньше, но годы и работа уже наложили отпечаток на его некогда красивом лице. Горохин явно не был франтом, а наряд его не блистал богатством. Надо лбом залегли глубокие залысины, а по вискам рассыпалась инеем седина.
Горохин встал с места, я протянула ему руку для приветствия.
— Разумеется, вашей, Михаил Владимирович, — произнесла со всей серьёзностью. — Мне известно, что вы состоите на службе у достопочтенного ректора Николая Саввича Тихонравова. И он не раз отмечал ваши заслуги.
— О, так значит, вы в знакомстве с Николаем Савичем? — обрадовался секретарь, с почтением целуя поданную руку.
— Можно и так сказать. Я как раз желала бы его видеть, если он сейчас не занят.
— А… У вас назначено?
— Боюсь, что нет, — я сделала виноватое лицо. — Но заверяю, что господин ректор не будет возражать против моего визита.
— Да-да, конечно, — Горохин явно смутился, не зная, как поступить. — Так как прикажете вас представить?
— А вы так и сообщите, что пожаловала Александра Ивановна по особо важному вопросу.
Михаил Владимирович сдержал то ли ухмылку, то ли нервный смешок, но всё-таки согласно кивнул.
— У Николая Саввича нынче посетитель. Не угодно ли обождать некоторое время? Я непременно сообщу ему, как только, так сразу.
— Благодарю вас, Михаил Владимирович.
— Идёмте-с, сударыня, — он указал на соседнюю дверь, которая, как выяснилось вела в комнату для ожидания.
Секретарь поклонился и оставил меня одну, покинув помещение. Что ж, а теперь надо было ждать и, конечно, усиленно молиться.
Глава 21.
Прошло не меньше получаса. Напряжение внутри меня росло, хотя веских поводов для этого не наблюдалось. В конце концов, я пришла на удачу, ткнула пальцем в небо. Уже очень повезёт, если меня хотя бы не выставят отсюда с позором за такую наглость. А мой ход иначе, кроме как наглостью, назвать было нельзя. Прийти в одиночестве, без сопровождения, без рекомендаций, без предварительных договорённостей к уважаемому человеку, профессору, ректору Московского Университета! Да ещё и наврать с порога, что мы лично знакомы… Такие трюки удавались, пожалуй, только Остапу Бендеру. Но, положа руку на сердце, в данном случае мне и оставалось уповать разве что на удачу да на смекалку. А наглость… Говорят, это второе счастье.
В прошлой жизни ничего подобного я за собой не замечала. И Надя мне миллион раз говорила: «Сашка, надо быть понаглее! Понахрапистее!». А Надя во многом бывала права, особенно в тех вопросах, где я упорно отказывалась её слышать. Возможно, в этой жизни мне удастся применить её уроки в деле. Вряд ли у меня будет ещё и третий шанс начать с чистого листа. Нужно было пользовать вторым на полную катушку.
— Василий Степанович! Ну, погодите вы минутку!.. — вдруг раздалось из коридора, и я навострила уши: нет, это был не голос секретаря. — Давайте ещё раз обсудим!..
— Нечего обсуждать, — непримиримым тоном отрезал второй мужской голос, басовитый и раскатистый. — Разбирайтесь сами. Я свои деньги на ветер бросать не собираюсь.
Неслышно, на цыпочках я подобралась к двери, слегка приоткрыла, чтобы посмотреть на происходящее.
— Вы слишком уже категоричны, Василий Степанович, — уговаривал первый голос, принадлежавший мужчине в возрасте, невысокому, крупному.
Говорил он с заметной одышкой и явно нервничал перед вторым господином, который возвышался над ним на целую голову. Этот мужчина был явно моложе, но в лице его читалась жёсткость и надменность, которую только подчёркивал длинный извилистый шрам, проходивший через левую половину лица — ото лба к щеке. Если
