Моя по праву зверя - Алисия Небесная
В тишине неожиданно раздается женский голос. Он звучит уверенно, с легкой тягучестью и раздраженной интонацией, знакомой до мурашек.
— А я тебе говорила, Оливер: сына нужно воспитывать, а не закрывать глаза! Эта девочка — не пара ему. Новенькая, да ещё и с прошлым, о котором мы ничего не знаем. Подумай сам…
Мы замираем оба, когда с крыльца доносится до боли знакомый голос женщины с площади — приглушённый.
Глава 14
Райн
Чёрт бы побрал эту стерву. Внутри всё сжимается. Волк рычит, вырывается — готов выйти, растерзать, заткнуть. Нас только что вырвали из самого важного — из того момента, когда Белла не отпрянула. Не оттолкнула.
Она приняла меня — моё дыхание, мой запах, меня самого. А теперь голос Рейчел.
Холодный, как лёд. Вязкий, как яд. Он просачивается сквозь дверь, обволакивает стены, вползает в комнату, как плесень. Она знает. Проклятье, знает, что я здесь не один. Что Белла со мной.
И всё же продолжает говорить. Громко, нарочито. Каждое слово — как гвоздь.
Отец слышит. Белла — тоже. И именно на это она рассчитывает.
— Селена воспитана. Уравновешенна. Сильная пара. Преданная, — льёт мёд голосом, которым травят. — Не то чтобы…
Пауза. Долгая. Ядовитая. Она не называет имени. Не бросается обвинениями. Но каждый, кто слышит — слышит главное. Это не просто намёк.
Сжимаю челюсть, но внутри — грохочет, злость стучит в виски и отдается в ладонях, будто вот-вот вырвется наружу.
Рейчел — хищница в шелке, воспитанная хладнокровно, привыкшая брать без спроса и держать мёртвой хваткой.
Она улыбается, когда режет по живому, и не отпустит то, что считает своим — даже если давно потеряла над этим контроль.
И всё это я знаю на вкус: как кровь на языке, когда сдерживаешься слишком долго.
Белла рядом замирает. Я слышу, как дыхание у неё сбивается, как плечи напрягаются под пледом. И это бесит сильнее, чем слова Рейчел.
Дверь открывается.
Они входят в дом, как в собственное владение — шаги уверенные, взгляды скользят по комнате.
— А волчица едва пришла — а уже под пледом у твоего сына, — тянет Рейчел, ядовито-медовым голосом, делая вид, будто просто констатирует факт.
Я встаю между ней и Беллой, чувствуя, как волк внутри навострил уши — готов рвать, если понадобится.
Отец смотрит долго, прищуренно, взгляд скользит по мокрым волосам Беллы, по пледу, по моей спине — и не говорит ни слова, но я знаю: вывод он уже сделал.
— Райан, — отец смотрит прямо. Спокойно. Но это спокойствие — как натянутая струна. — Что происходит?
Слова негромкие, но внутри всё откликается. Он — вожак, и сейчас говорит не родитель, а тот, кому подчиняется стая.
— Мы промокли, — отвечаю просто, сдержанно. Спина прямая, взгляд — в его глаза. Даже сын не может позволить себе слабость здесь.
Рейчел перехватывает инициативу мгновенно.
— Юная леди, — её голос мягок, как шёлк. И так же легко душит. — Вы, наверное, не в курсе, но приглашение на Совет — не каприз, не прогулка по бутикам. Это обязанность. Или… вы об этом не знали?
Белла вздрагивает. Глаза опускаются. Пальцы чуть сильнее сжимают плед.
— Простите… Я… забыла, — тихо. Не испуганно — но сдержанно, будто стыдно самой за этот пробел.
Рейчел улыбается. Медленно.
— Разумеется, — её интонация скользит, как лезвие. — В городе ведь всё проще, правда? Там можно забыть даже о собственных границах. О том, на чьей земле ты стоишь. И чью постель случайно делишь.
У Беллы перехватывает дыхание. Щёки заливает румянец. А внутри меня — гул. Тот самый, перед тем как рвёт связь с самоконтролем.
— Рейчел, — голос отца звучит ровно, но с явным предупреждением. Он не удивлён — он просто фиксирует происходящее, как нечто предсказуемое.
Но она будто не слышит. Или делает вид, что не слышит.
Смотрит прямо на Беллу. Губы улыбаются — но взгляд холоден, точно лёд в бокале.
— Некоторые, вижу, привыкают слишком быстро, — говорит почти ласково. — Ещё вчера не знала, где находится стая, а сегодня уже под пледом с наследником. Что ж… кровь, конечно, сильнее привычек. Воспитание не всегда поспевает.
Белла почти не двигается. Ни слова, ни жеста. Но её тело напряглось, а дыхание стало прерывистым. В ней поднимается волна — но не истерика. Глубже. Тише. Стыд, злость, обида — всё сразу. Всё в тишине. И мне — как будто по коже оголённым проводом. Боль — не её. Уже моя.
Мне достаточно одного взгляда на Рейчел, чтобы понять — она довольна. Она видит реакцию. И наслаждается.
Она делает шаг — будто хочет что-то объяснить:
— Простите, всё не совсем…
— Не надо, — я не оборачиваюсь. Ладонь мягко касается её запястья. Одно короткое, но уверенное движение. Всё, хватит.
Я поворачиваюсь к отцу и Рейчел, но не говорю ни слова. Они больше не важны. Разворачиваюсь и ухожу.
В спальне открываю шкаф. Не смотрю, что беру. Рука сама находит старую футболку и свободные штаны. Они немного поношенные, с выцветшими швами, но мягкие и уютные. Мои.
Футболка велика, но это не важно. Главное, что она чистая, теплая и моя.
Возвращаюсь. Белла стоит, опустив глаза. Её щёки пылают, но подбородок больше не дрожит. Она держится. Я молчу. Просто подхожу и протягиваю одежду.
— Там, — кивок в сторону спальни. Коротко. Без давления. Но понятно: теперь она — под моей защитой.
Белла не спорит. Просто берёт одежду, прижимает к груди и уходит. Быстро, тихо. Только звук шагов по полу — мягкий, сдержанный. Дверь за ней закрывается, и в комнате снова воцаряется тишина.
Я разворачиваюсь к отцу. Рейчел всё ещё рядом. Стоит, будто ни при чём, но в каждом её движении — удовлетворение. Цель достигнута. Она скинула яд и теперь может уйти. Лицо безупречно — ровное, вежливое, но это не лицо, это маска. Улыбка приличия, за которой — холод и расчёт.
Хочется прекратить этот обман. Выгнать её, заставить извиниться перед Беллой и мной. Но я пока не альфа.
— Мы можем идти? — спрашиваю, глядя прямо в глаза отцу. Ни раздражения, ни просьбы — только ожидание.
Он
