Когда небо стало пеплом, а земля инеем. Часть 1 - Юй Фэйинь

— Но… потом объявили о помолвке, — тихо сказала Сяофэн, снова ускоряя шаг. — И я передумала. Шань Юй… он тогда казался не таким уж плохим вариантом. А госпоже Ранье я написала, что всё отменяется, и поблагодарила её. Она прислала в ответ кроткую записку с пожеланием счастья. Так что она нас помнит. И, надеюсь, не выдаст.

Они вышли на небольшую площадь, в конце которой возвышалось двухэтажное здание, утопающее в ажурной резьбе и красных фонарях. Это была Шую. Оттуда доносились приглушённые звуки пипы и смех, негромкий, но уверенный. На пороге, освещённая светом фонарей, стояла высокая женщина в одеждах цвета тёмной сливы. Её лицо было спокойным, а взгляд — пронзительным, будто видевшим насквозь все печали и тайны этого мира.

— Ну что, — обернулась Сяофэн к своим спутницам, пытаясь вернуть себе былую браваду, но в голосе проскальзывала тревога. — Готовы к высокой культуре, сёстры?

Глава 84

Красные фонари Шуи отбрасывали на землю тёплые, дрожащие круги света, в которых плясала вечерняя пыль. Три жалкие фигуры замерли в тени напротив, словно воробьи, готовые вспорхнуть при малейшей опасности. Воздух был густым, сладким от аромата сандала и чего-то ещё, цветочного, что щекотало ноздри.

— Ну же, — прошептала Сяофэн, подталкивая их вперёд. — Чем дольше мы тремся у стены, тем больше похожи на воров.

Они пересекли площадь, и по мере их приближения женщина у входа повернула голову. Её лицо, освещённое мягким светом, не было ни молодым, ни старым; на нём лежала печать спокойной умудрённости, а в уголках тёмных глаз затаилась тень былой грусти. Это была Фэн Ранья. Она увидела трёх оборванных «юношей», чья неуверенная походка и слишком тонкие запястья, выглянувшие из-под грубых рукавов, выдавали их с головой.

— Чего нужно? — голос у неё был низким, бархатным, без тени суеты или подобострастия.

Сяофэн сделала шаг вперёд, сутулясь и кашляя.

— Мы… мы к госпоже Ранье. По делу.

Женщина медленно скользнула взглядом по их лицам, задерживаясь на глазах Сяофэн. В её взгляде мелькнуло что-то узнающее. Она молча отступила в тень арочного входа.

— Проходите. Тихо.

Она провела их не через главный зал, откуда доносилась музыка и приглушённые голоса, а по узкому коридору, пахнущему воском и сушёной лавандой. Коридор привёл в небольшую, но уютную комнату, больше похожую на кабинет учёного, чем на покои владелицы увеселительного заведения. На полках стояли свитки, в углу дымилась благовониями тонкая бронзовая курительница, а на столе лежала недописанная каллиграфия.

Ранья закрыла дверь и повернулась к ним. Её пронзительный взгляд уже не скрывал жалости.

— Можно перестать корчить из себя посыльных, ваши высочества, — сказала она тихо. — Пыль на лицах не может скрыть блеска крови дракона в глазах. Ваши мордашки уже давно ищут.

Три «парня» замерли. Мэйлинь покраснела до корней волос от унижения и досады. Лань смотрела на Ранью с холодным любопытством. Сяофэн первая смахнула тряпку с головы, открывая испачканное, но знакомое лицо.

— Госпожа Ранья… — начала она. — Я Линь Ваньюэ, — Её взгляд скользнул на Мэйлинь. — Это Ся Янь. — И наконец, остановился на Лань. — И Лэн Шуан.

— Добро пожаловать в моё скромное убежище, девушки.

Ранья подошла к столу и налила из нефритового кувшина воды в три простые чашки.

— Садитесь. Вы должны быть измождены.

Когда принцессы, наконец, опустились на циновки, с них словно сдуло последние остатки бравады. Плечи Мэйлинь поникли, гордая осанка Лань сменилась усталой сутулостью, а с лица Сяофэн исчезла маска вечной уверенности. Они были просто тремя испуганными, обессилевшими девушками в лохмотьях.

Фэн Ранья смотрела на них, и её сердце, привыкшее к чужим несчастьям, сжалось с особой силой. Она видела множество отчаявшихся — крестьянок, проданных за долги, дочерей разорившихся купцов, беглянок от жестоких мужей. Но видеть трёх дочерей императора, наследниц Небесной империи, в таком жалком состоянии… это было что-то из ряда вон. Они были похожи на трёх породистых ланей, забредших в грязный городской двор, — прекрасных, но абсолютно беспомощных и потерянных.

— Вам не нужно ничего объяснять, — мягко сказала Ранья, пододвигая им чашки. — Новости из столицы доходят и сюда. Вы в безопасности. Здесь вас никто не найдёт.

— Вы… вы не боитесь нас прятать? — тихо спросила Сяофэн. — За нами, наверное, уже идет охота.

Ранья позволила себе лёгкую, почти невидимую улыбку.

— Мои стены видели и не такое. А моя преданность всегда была на стороне тех, кого предали сильные мира сего. Мой дом — не просто «Шую». Это щель в стене для тех, у кого больше нет дверей. — Она внимательно посмотрела на их грязные одежды, на исцарапанные руки. — Сначала ванна. Потом еда. Потом сон. А уж потом будем думать, как вписать трёх принцесс в интерьер моего «дома высокой культуры».

В её глазах не было ни страха, ни корысти, лишь твёрдая, спокойная решимость помочь. И в этот момент даже гордая Мэйлинь почувствовала, как комок тревоги в её горле начал понемногу рассасываться. Они нашли не просто укрытие. Они нашли неожиданное сочувствие в самом неподходящем, как казалось, месте.

Утро в Шуя было тихим и заспанным. Ароматы дорогих благовоний уступили место запаху свежего чая и влажной уборки. И вот, в этот умиротворённый полумрак главного зала вышли три фигуры.

Преображение было разительным. С них смыли дорожную грязь, волосы уложили в простые, но изящные причёски, украшенные скромными нефритовыми шпильками. Их облачили в струящиеся платья нежных цветов — цвета утреннего неба, цветущей сливы и молодой зелени. Они были всё ещё бледными, худыми, с синяками под глазами, но на их лицах появилось новое выражение — хрупкое, но несомненное счастье людей, наконец-то выспавшихся на чистой постели и чувствующих относительную безопасность.

Фэн Ранья, уже одетая в своё обычное платье цвета тёмной сливы, сидела за низким столиком с чашкой чая и наблюдала за ними с материнской улыбкой.

— Ну вот, уже больше похоже на дочерей дракона, а не на подмастерьев с городской бойни. Теперь поговорим о ваших талантах. Мой дом держится на искусстве.

Начнём с тебя, Ваньюэ.

Сяофэн (Линь Ваньюэ) выступила вперёд с лёгким, уверенным поклоном.

— Цитра, пипа, флейта сяо. Преподаватели дворцовой школы хвалили моё исполнение.

— Отлично, — кивнула Ранья. — Цитра будет в самый раз. А ты, Янь?

Мэйлинь (Ся Янь) нахмурилась.

— Я… могу декламировать стихи. С чувством, с толком. Или… поддерживать беседу. Умные беседы — это ведь тоже искусство?

Ранья чуть улыбнулась.

— Бесспорно. Но клиенты обычно приходят за более… наглядными искусствами. Что насчёт музыки?

— Моя игра на