Когда небо стало пеплом, а земля инеем. Часть 1 - Юй Фэйинь

Юй Фэйинь

Когда небо стало пеплом, а земля инеем. Часть 1

Пролог

Владения бессмертного клана Сихотэ-Алинь на Дальнем Востоке никогда не были простым местом на карте. Это был островок древнего мира, скрытый от посторонних глаз пеленой могущественных иллюзий. Здесь пагоды с загнутыми, будто парящими крышами теснили могучие, в три обхвата, кедры, а сам воздух дрожал и звенел от чистой, сконцентрированной ци, выдыхаемой практикующими. Сейчас же он был мертв. Пробит насквозь, пропитан едким дымом, гарью и медным, приторным привкусом крови, которая уже начинала закисать в прохладном воздухе.

Холодный, пронизывающий ветер с Охотского моря нёс на себе солёные, колкие брызги и серый, липкий пепел сожжённых святынь. Воздух в обители, обычно кристально чистый и напоенный энергией, был густым, удушающим, вязким. Он тяжело оседал в лёгких, пах горелым деревом, расплавленным металлом, железом и чем-то сладковато-гнилым, отвратительным — запахом массовой, недавней смерти.

Снежа пришла в себя от пронзительной, жгучей боли в правом боку, пронзавшей её насквозь, как раскалённая спица. Всё тело ломило, будто его перемололи в гигантской ступе. Она лежала в груде обломков резного дерева и каменной крошки, что ещё недавно было стеной оружейной палаты, где она так часто тренировалась. Один глаз полностью заплыл запекшейся кровью, но вторым, залитым слезами и дымом, она видела кошмар, в который попала. Её сине-белые тренировочные одежды были изорваны в клочья и пропитаны багрянцем, левая рука неестественно вывернута и висела плетью, а в боку пылал огнём осколок чужой, демонической энергии, медленно отравляя её изнутри. В ушах стоял оглушительный, непрекращающийся звон, заглушавший предсмертные хрипы наставников и друзей, которые всё ещё эхом отдавались в памяти.

Руины. Искорёженные, обугленные тела в знакомых сине-белых одеждах её клана, разбросанные, как тряпичные куклы. Молчаливые, высокие, словно выкованные из стали, фигуры в чёрных, безликих доспехах, методично, без эмоций добивающие раненых длинными, кривыми клинками. Тишину, нависшую над побоищем, нарушал лишь далекий, потрескивающий хор пожаров, доносящийся снизу, с утёса, шум яростного прибоя, бьющегося о скалы… и её собственное, прерывистое, хриплое дыхание.

Они все мертвы. Мысль ударила с новой, леденящей силой. Старшая сестра Марта, учившая её направлять лёд и чувствовать течение ци. Добрый старик Ван, всегда подкармливавший её сладкими рисовыми лепёшками. Ростик, застенчивый и сильный, который только вчера краснел, даря ей сорванный у скалы дикий цветок… Все. Не стало ничего.

Паника, острая, слепая и тошнотворная, поднялась комом в горле. Она подавила дикий, безумный крик, закусив губу до крови, чувствуя солёный вкус собственной жизни. Выжить. Надо выжить. Хотя бы для того, чтобы помнить. Ползком, цепляясь окровавленными, стёртыми до мяса пальцами за острые камни, она двинулась к ближайшему, знакомому силуэту. Это была сестра по клану, Соня. Её пустые, широко раскрытые глаза смотрели в серое, равнодушное небо. Но в её руке, сжатой в предсмертной агонии, был зажат боевой кинжал с рукоятью в виде волка. Снежа потеряла свой меч ещё в самом начале, отбиваясь от троих нападавших.

Она попыталась разжать окоченевшие, побелевшие пальцы сестры, и вдруг увидела другое. Из-под её тела, из лужи запекшейся крови, тускло поблёскивал небольшой, тёмный предмет. Не меч. Нечто круглое, словно выточенное из чёрного камня, испещрённое потускневшими от времени и крови сложными узорами. Похожее на две сцепленные, идеально отполированные полусферы. Артефакт из клановой сокровищницы, который старейшины показывали лишь изредка, на самых важных, тайных церемониях. Говорили, он хранил память мира.

Не думая, движимая лишь слепой, последней надеждой утопающего, она вытащила его. Камень был обжигающе ледяным на ощупь и странно, неестественно тяжёлым, будто в нём была заключена тяжесть целой вселенной.

В этот самый момент воздух вокруг сгустился, потемнел и застыл. Тени поползли по руинам, ожили, стали стекать, сливаясь в одну пульсирующую, чёрную точку в центре главного двора. Из этой точки, из самой гущи тьмы, медленно, словно рождаясь из самого хаоса, возник ОН.

Внезапно наступила абсолютная, давящая тишина. Даже треск пожаров будто бы стих, подавленный его волей. Из клубов чёрного, тяжёлого дыма выплыла высокая, аристократичная, неспешная фигура.

Он был высоким, в струящихся, безшумных одеждах цвета самой глубокой ночи без звёзд. Его лицо скрывала идеально гладкая, отполированная до зеркального блеска маска из чёрного лака, без единой черты, без рта, без носа. И только за двумя узкими, косыми прорезями пылали два уголька — два ярко-алых, бездонных, горящих глаза, в которых светилась не злоба, не ненависть, а лишь холодная, бесконечная, вселенская пустота.

Он шёл не спеша, не обращая никакого внимания на своих собственных воинов, которые замерли и склонили перед ним головы в немом почтении. Его шаги были абсолютно беззвучны. Владыка демонов был воплощённым, идущим хаосом, абсолютным отрицанием жизни, медленно движущимся сквозь руины её мира.

Снежа замерла, инстинктивно прижав ледяной артефакт к груди. Сердце колотилось так громко и бешено, что ей казалось, Он услышит его стук сквозь всю площадь.

Его кровавый, бездушный взгляд медленно скользнул по мёртвым, задержался на ней, на последней выжившей. В нём не было ни ненависти, ни гнева, ни даже презрения. Лишь холодное, отстранённое любопытство, с каким учёный смотрит на последнего выжившего таракана в разорённом, стерилизованном гнезде.

Он поднял руку — длинную, бледную, изящную. Тьма вокруг заплескалась, ожила, сгустилась вокруг его пальцев, жаждущая, живая, готовая наброситься и поглотить последнюю крупицу света.

Нет. НЕТ! Она не умрёт вот так, ни за что, без имени, без смысла! Вся её боль, весь ужас, вся ярость от потери всего и всех, вся любовь к этому месту хлынули единым, отчаянным потоком в камень в её руках. Она вложила в него свою душу, свою память, свою последнюю волю.

И артефакт ответил.

Не ослепительным светом, а всепоглощающим, безмолвнымхолодом. Иней мгновенно, с тихим шипением, покрыл её руку, её одежду, камни вокруг. Ледяная волна, немая, сокрушительная, видимая как искривление самого воздуха, ударила навстречу наступающей тьме, исходящей от Него.

И в этот миг, прямо у неё в голове, раздался Голос. Древний, безжалостный, ясный и твёрдый, как вековой лёд, и в то же время бесконечно печальный.

«Тан Лань. Снежа. Плод двух ветвей, дитя двух судеб. Смотри. Всё это — лишь горький урожай. Отголосок семени, что ты посеяла в прошлой жизни. Ты не усвоила урок. Отступила, когда должна была стоять насмерть. Усомнилась, когда должна была верить безраздельно. И ошибка твоя, проросшая сквозь века, принесла эти чёрные плоды. Ты пожинаешь то, что