Три желания - Ольга Придакова
***
Серебристый месяц, вспомнивший о своем прямом предназначении, осветил потрясающую ночную картину, когда тропа вывела нас на берег Ключницы. Круглые камни "голыши", омываемые быстрым течением, блестели черными агатами на фоне отливающей сталью воды. Звериный брод, к которому вывела тропа, был неглубок, поэтому песня реки здесь звучала особенно громко, перекатывая басы и звеня колокольчиками. Пологий берег, поросший мягкой, сочной травой, плавно спускался к самой воде, оставляя у кромки узенькую полоску песка. Нам повезло, что именно здесь было самое узкое место реки и до другого берега было рукой подать, потому что мы дружно решили переночевать на другой стороне. Стремнина сильная, не всякий зверь рискнет перебраться ночью через реку, а мы всё же побаивались возвращения твари, да и вторая, вероятно, где-то неподалеку бродит. Так что, от греха подальше!
Недолго думая, я подошла к реке и мысленно поклонившись, попросила воду расступиться, обращаясь к ее стихии. Совсем как у библейского персонажа, водный поток вдруг остановился, волны вздыбились вверх и река раздалась в стороны, обнажив мокрое дно, а мои ошарашенные спутники, с опаской поглядывая на водяные стены, осторожно последовали за мной. Только на другом берегу, когда река приняла свой прежний вид, отец протянул: "Да-а!" и с уважением посмотрел на меня, а Митрошка вновь озадаченно почесал затылок.
Ночь уже давно властвовала над миром, угомонив даже самых беспокойных обитателей леса, но мы всё же рисковать не стали, а выбрав склон повыше и дерево потолще, с помощью магии воздуха забрались на нижние ветки, словно специально предназначенные для ночлега, крепкие, широкие, разлапистые и моментально провалились в сон.
Мне снилась моя "трёшка". Зеркала занавешены простынями, по коридору туда-сюда снуют незнакомые люди, в моей маленькой, любимой кухоньке хозяйничает какая-то посторонняя женщина, сортируя многочисленные пакеты с фруктами, овощами, тушками птиц… Что происходит? Силюсь возмутиться, спросить "по какому праву…?", но меня подхватывает воздухом и выносит в гостиную. Здрасте, приехали! Опять похороны! И опять мои же!
Посередине зала, на двух табуретках, стоит гроб со старым образцом меня. Располневшее тело, приукрашенное для такого случая и пергаментная жёлтая кожа, обтянувшая острые скулы, несуразно смотрятся на фоне многочисленных цветов, усыпавших последнее ложе. Мои кривые варикозные косолапки, обутые в домашние тапочки (видимо не смогли подобрать туфли на отекшие ступни, хихикнула я), выглядывают из-под простыни кончиками этих самых тапочек. Рядом с гробом сидят мои преданные подружки, изредка шмыгая носами и поднося платочки к слезящимся глазам.
А дети где? Я оглядываюсь по сторонам. Нету! Ни дочери, ни сына, ни внуков! Не приехали! Обещали, но не приехали! Почему? Посчитали, что на старуху напала блажь и не восприняли всерьез? И так мне горько стало, так обидно! Вот, Никифоровна, вот он результат твоей никчемной жизни! Пыжилась, чего-то добивалась, куда-то бежала, всегда и везде хотела все успеть… Чтобы только самое лучшее! Чтобы не ударить в грязь лицом! Для кого, зачем? Те, кто тебя искренне любил и принимал со всеми недостатками, вот они, сидят на диванчике, шмыгая носами и сокрушаясь об утрате. Подружки! Даже не родственники! А ведь дети обещали приехать… Родная кровь... Отмахнулись! Забыли! По щекам покатились горькие слезы.
Вдруг, Семёновна, сидевшая ближе к изголовью, наклонилась над телом, поправляя что-то у меня на груди и произнесла скрипучим голосом, — А кто это у нас тут такой хорошенький? Такой искристый и молоденький?
Абсурдность ситуации и несоответствие голоса с моей подружкой, заставило волосинки на теле встать дыбом, а меня подкинуло к самому потолку, где я больно ударилась макушкой и... проснулась. Ещё толком не очухавшись, но продрав глаза, я тут же снова зажмурилась, потому что луч встающего солнца бил прямо в лицо, минуя густую листву моего ночного убежища. Собственно, он меня-то и разбудил. Немного сдвинув голову на бок, чтоб уйти от обстрела наглого светила, я потянулась всем телом, разгоняя кровь по затекшим членам, да так и замерла от восторга.
Все-таки рассвет, это нечто в любом из миров!... Золотисто малиновый шар несмело выглядывал из-за горизонта, окрашивая воздух и край неба в нежный розовый цвет. Первый луч, тот наглец, что разбудил меня, словно разведчик совершающий диверсию в стане врага, прокладывал путь своим сородичам. Вот он скользнул по макушкам деревьев, задержался, поджидая собратьев. К нему присоединился второй, третий... Засияли золотом исполины. Уже наполовину высунувшееся из-за черты, отделяющей землю от неба, любопытное светило расправило свою корону и глянуло царственным взглядом вниз на кусты, траву, ленту реки, прогоняя остатки ночи. Воздух покрылся золотистым загаром и заиграл в каплях росы. Солнечные ладошки прикоснулись к листочкам, травинкам, цветкам. И сразу заискрилась вода. Сбрасывая мглу, вздрогнули веточки. Распрямилась травка, защебетали птички.
Но моё восторженное созерцание было бесцеремонно нарушено наглой белкой, которая появилась у меня прямо перед лицом, вися вниз головой и цепляясь за раскачивающуюся ветку острыми коготками. Она очень пристально смотрела на меня совсем не беличьими глазками. Они горели, словно два уголька, раздуваемые небольшим ветерком.
— Кыш! Кыш! — махнула я на неё руками.
— Сама ты, "Кыш"! — ответила она странно знакомым скрипом, балансируя хвостом, как парусом, — Я к ней по-хорошему, познакомиться, а она, "Кыш"! Вот обижусь, уйду, как выбираться из моего дома будете? Заплутаю, закружу, заморочу!
Я легонько впала в ступор, а шестерёнки моей памяти закрутились с немыслимой скоростью, выуживая на поверхность информацию об этом странном существе. И чем это знакомство может нам грозить. "Лесной дух. Может показаться понравившимся путникам в виде любого лесного зверя с горящим взором или мужичка, в надетой обуви задом наперед. Может одарить или наказать по своему разумению." — выдала на поверхность моя улучшенная память. — Ага! Леший, значит, по-нашему! Правитель здешних мест. Интересно, чем это его привлекла наша компания? — метались в моей голове мысли, словно растревоженный пчелиный улей. Но внешне совершенно спокойно я выдала:
— Простите! Сразу не признала! — и склонив голову в знак почтения, продолжила, — Не сердитесь на нас, пожалуйста. Нам бы до города добраться… Вы позволите?
— Так, а чего я к тебе вышел-то? Как раз помочь! — раздалось немного в стороне.
А я и не заметила, как белка так быстро переместилась ко мне за спину. Обернувшись, вместо пушистого зверька я обнаружила коренастого мужичка, в тёплом ватнике, облепленным пожухлой травой, листьями, веточками и различной корой. Такими же штанами. В лаптях,
