Когда небо стало пеплом, а земля инеем. Часть 1 - Юй Фэйинь
Не думая о приличиях, о надменной маске Тан Лань, которую она с таким трудом пыталась надеть, она резко, почти по-деревенски, поднялась со своей резной скамьи, смахнув с подлокотника чашку с недопитым ароматным чаем. Фарфор с лёгким, звенящим стуком разбился о каменную плиту, расплёскивая по сторонам янтарные капли. Не обращая на это внимания, она, подобрав полы своего дорогого, неудобного платья, помчалась через сад к своей служанке. Её ноги едва касались прохладной земли, а в ушах стучала кровь.
— Госпожа! Ваше высочество! Куда вы⁈ Это неприлично! Остановитесь! — завизжала позади Цуй Хуа, её голос, обычно такой ядовито-сладкий, сорвался на испуганный, пронзительный визг. Но её слова потерялись, утонули в шелесте листвы и в собственном учащённом дыхании Снежи.
Наблюдавший за всем с каменным лицом Лу Синь снова дёрнулся, сделав резкий, неконтролируемый рывок вперёд, чтобы последовать за своей внезапно сорвавшейся с места, как угорелая, госпожой. Его латы лязгнули, нарушая умиротворённую тишину сада. Под шлемом его лицо, обычно застывшее в маске ненависти, исказилось от новой, всепоглощающей ярости, смешанной с полнейшим, оглушающим недоумением. Что, чёрт возьми, она ещё выкинет⁈ Эта сумасшедшая! Она ведёт себя не как надменная принцесса, не как расчётливая интриганка, а как… как испуганный, неадекватный ребёнок! Её порывистость, её полное пренебрежение к собственному статусу и достоинству выбивали его из колеи, ломали все его представления о ней и все его тщательно выстроенные планы. Каждый её поступок был непредсказуемым ударом, от которого не было защиты.
Он помчался за ней, его тяжёлые, уверенные шаги гулко отдавались по дорожке, резко контрастируя с её лёгкими, почти беззвучными шажками. Внутри него бушевала буря. Ненависть требовала, чтобы он схватил её, силой заставил остановиться, вернул в рамки «приличий», которые она так яростно отвергала. Но долг стража и необходимость сохранять своё прикрытие заставляли его играть эту унизительную роль преданного слуги, бегущего на помощь капризной госпоже. И эта внутренняя борьба между яростью и необходимостью терзала его.
— Сяо Вэй! — запыхавшись, остановилась перед перепуганной служанкой Снежа, схватив её за рукав. Её глаза широко смотрели, полные тревоги, совершенно не прикрытой маской высокомерия. — Ну что? Нашла его? Он жив?
— Госпожа, умоляю, успокойтесь, дышите, — прошептала Сяо Вэй, её собственные пальцы дрожали, а взгляд метнулся по сторонам, ловя любопытные, прилипшие к ним взгляды садовников и замершего в отдалении Лу Синя. — Здесь не место… Давайте в покои, я всё расскажу…
Минуту спустя, за тяжелыми резными дверьми покоев, в безопасности от посторонних глаз и ушей, Сяо Вэй, всё ещё дрожа, как осиновый лист, опустилась на колени и тихо, прерывающимся голосом, доложила:
— Я нашла его, госпожа. Ван Широнга (王世荣). Его… его выбросили, как мусор, в полуразрушенную лачугу на окраине Нижнего города, где живут самые бедные. Он… он жив, но ему очень, очень плохо. Дышал еле-еле. Спина… — голос служанки сорвался на шепот, — она вся в страшных синяках, багрово-чёрная, распухшая… Лекарь сказал, несколько рёбер сломано, возможно, повреждены внутренности. Я отвела его к старому лекарю, Либо. Он… он не задаёт лишних вопросов. Отдала ему все деньги, что вы мне дали, и свои сбережения. Либо сказал, что выходить его, возможно, получится, но… но это займёт месяцы, может годы. И… — Сяо Вэй опустила голову, — но меч в руках он вряд ли когда-нибудь снова удержит. Он больше не воин.
Снежа сглотнула комок в горле, такой большой и горький, что стало трудно дышать. Перед глазами встал образ молодого, сильного стража, навсегда сломленного из-за чужой прихоти, из-за слепой жестокости тех, кто его приговорил. Ей стало невыносимо горько и стыдно за тело, которое она теперь занимала. Но теперь здесь я, — судорожно напомнила она себе, сжимая кулаки так, что ногти впились в ладони. — И я должна это исправить. Хотя бы это.
— Мне нужно его увидеть, — твёрдо, без тени сомнения, сказала она, и в её голосе прозвучала не привычная приказная нота, а решимость. — Мне нужно поговорить с ним. Лично. Извиниться. Убедиться, что у него есть всё необходимое. Скажи мне, где этот лекарь. Точный адрес.
Сяо Вэй испуганно затрясла головой, её глаза округлились от чистого, неподдельного ужаса при одной только мысли о таком безумии.
— Госпожа, вы не можете! Умоляю вас, опомнитесь! — её шёпот стал совсем отчаянным. — У вас, конечно, много свободы как у принцессы, но… сейчас скоро вечер, скоро закроют ворота! Дворцовая стража ни за что не выпустит вас одну, без уважительной причины! Вас будет сопровождать целый кортеж! Евнухи, служанки, охрана… Все узнают! Все увидят, что её высочество Тан Лань отправилась в самые грязные трущобы Нижнего города! А если… если император узнает, что вы навещаете того самого наказанного стража, которого ради Вас приказали избить… — Она не договорила, но последствия висели в воздухе, тяжёлые и неотвратимые. — Это вызовет столько вопросов! Подозрений! Ваша репутация… Ваша безопасность…
Она умолкла, смотря на госпожу с мольбой, не в силах даже представить, какая кара обрушится на них всех, если этот безрассудный план осуществят.
Снежа задумалась, сжав виски пальцами. В голове гудело от нахлынувших мыслей. Сяо Вэй, конечно, была права. Шумное, помпезное появление принцессы Тан Лань с кортежем и стражей в трущобах Нижнего города не помогло бы бедняге Вану — оно добило бы его, приковав к нему всеобщее внимание и вызвав новые подозрения. Но ей было жизненно необходимо поговорить с ним. Она снова и снова прокручивала в голове обрывки видений, всплывающие, как осколки льда: тот роковой разговор у озера, тень за спиной… Может, Ван Широнг что-то видел? Заметил подозрительную фигуру? Или… в голову закралась странная, пугающая мысль… может, это он и был той тенью? Может, это он толкнул её, чтобы отомстить за что-то? Проверить надо было обязательно. Упустить такой шанс она не могла.
Внезапно её осенило. Идея была безумной, рискованной до дрожи, граничащей с самоубийством, но другой возможности не было. Это был единственный ход.
Она глубоко вздохнула, выпрямила плечи, пытаясь придать себе уверенности, и вышла из внутренних покоев в приёмную, где её уже поджидали, как стервятники, Цуй Хуа с лицом, полным подобострастного любопытства, и мрачная, неподвижная тень Лу Синя.
— Мне нездоровится, — объявила она, стараясь
