Некромант для изгоев - Ирина Камен

Фея уставилась на него с упреком, и я приподняла бровь на ее новый вид, который еще не успела увидеть.

— Брик! Где ты был? Ты же знал, что с фамильярами сегодня можно!

Барсук, не смущаясь, уселся на пол рядом с ней и, тряхнув своей головой, брызгами грязи обдал подол ее платья. Потом он посмотрел на нее своими умными глазами, что-то ей говоря. И тут Фея вскочила, ее лицо выражало целую гамму эмоций, от возмущения до предельного умиления.

— Ты... ты соврал мне из-за лужи?! - воскликнула она, и все стали смотреть на наш стол, - Я тут сидела одна и переживала!

Брик фыркнул и свалился на пол, закрыв глаза.

Капитан Вэйланд, наблюдавший за этой сценой, хмыкнул. В его глазах мелькнула тень понимания, фамильяры, особенно с сильным характером, имели свои причуды.

— Вижу, не все фамильяры разделяют армейскую дисциплину, - сухо заметил тут, - Но, мисс Лис, тот факт, что ваш барсук... э-э-э... освежился и все же явился на занятие, говорит о многом. Хотя бы о том, что ваша связь работает. Другой вопрос, на чьих условиях.

"Хитрый зверь, - прозвучал в моей голове спокойный голос Разума, - Поставил свои интересы выше правил. Уважаю".

"ЛУЖА! - с восторгом проревела Ярость, - Я ТОЖЕ ХОЧУ В ЛУЖУ! ПОСЛЕ ЗАНЯТИЙ НАЙДЕМ САМУЮ БОЛЬШУЮ ЛУЖУ И ВЫМОКАЕМ В НЕЙ ВСЕХ, КТО ПОПАДЕТСЯ ПОД ЛАПЫ!".

"Предлагаю начать с той рыжей и ее грифона, - лениво добавила Тишь, - Уверена, она станет прекрасным дополнением к грязи". Они про Элис?

Я посмотрела на Фею, которая вытирала брызги грязи с лица, и на ее довольного барсука. Возможно, в этом безумном мире, где все было подчинено войне и силе, такие мелкие и нелогичные проявления характера были тем, что напоминало о жизни. О простой, глупой, но такой настоящей жизни.

Капитан Вэйланд продолжал вбивать в нас основы тактического взаимодействия, но внимание класса уже было расшатано, и виной тому были эти двое.

Брик, высохший и довольный, сидел с важным видом, но его хвост, словно независимо от него, начал медленно подрагивать, выстукивая по каменному полу залихватскую дробь. Этот стук привлек внимание Цербера. Тишь приоткрыла один глаз, наблюдая за хвостом с ленивым любопытством. Ярость, всегда искавшая повод для действий, уставилась на барсука с внезапно проснувшимся азартом.

"Эй, толстяк, - медленно проворчала Ярость, в адрес Брика, - Твой хвост вызывает у меня желание его поймать".

Брик, почувствовав вызов, обернулся. Они что, понимают друг друга? На этот вопрос мне дала ответ голова Разума, кивнув. Брик не ответил, судя по Фее, но его хвост замер, а потом дернулся резко и соблазнительно в сторону.

Этого было достаточно.

Ярость, не в силах сдержать инстинкт, рванулась вперед, пытаясь накрыть лапой этот шевелящийся раздражитель. Но Брик был не из робкого десятка. Он ловко отпрыгнул в сторону с утробным, довольным ворчанием. И тут в игру вступила Тишь. Она, не поднимая голову, легонько толкнула голову Ярости своей, сбивая ей прицел.

"Не торопись, сестрица, - прошептала она, - Ты его спугнешь. Надо подманить. Смотри, как я".

И Тишь издала тихий, мурлыкающий звук и нежно толкнула Брика носом в бок. Барсук, явно польщенный вниманием, ответил довольным фырканьем и легонько толкнул ее в ответ, после чего снова отскочил, приглашая в погоню.

Вскоре это превратилось в полноценную, хоть и совершенно не агрессивную возню. Огромный трехглавый Цербер и упитанный барсук сновали между скамейками, толкаясь, легонько покусывая друг друга за бока и издавая странные звуки.

Цербер низко урчал в три голоса, а Брик сопел и фыркал. Зрелище было настолько неожиданным и комичным – грозный пес из преисподней, игравший в догонялки с барсуком, что по залу пронесся сдержанный смех. Кто-то фыркнул, кто-то удивленно прошептал, а кто-то и вовсе засмеялся в полный голос. Даже капитан Вэйланд перестал говорить, и скрестив руки на груди, наблюдал за этой картиной с каменным лицом, на котором, однако, читалось легкое недоумение.

А потом засмеялась Фея.

Это был не тихий смешок, а настоящий, звонкий и заразительный хохот, идущий от самого сердца. Она схватилась за бок, и, заливаясь смехом, смахнула слезу с ресниц.

— Ой нет! Смотри на них! - она, не думая, повернулась ко мне и стала хлопать меня по плечу, чтобы я разделила ее восторг, - Они же как щенки! Большие, страшные, но щенки!

Я замерла. Ее прикосновение было... теплым. Неожиданным. Но странным образом не чужим. Я смотрела на эту нелепую пару, моего Цербера, в котором Ярость теперь визжала от восторга, Тишь мурлыкала, а Разум пытался сохранить достоинство, и на ее упитанного барсука,

который явно считал себя победителем этой игры.

И я почувствовала, кто что-то внутри меня сжимается, а потом тает. А я пытаюсь сдержать смех, чтобы не сбрасывать свою маску.

"Она сдерживает смех, - с изумлением констатировал Разум, - Интересное ощущение".

"ЭТО ВЕСЕЛО! - ревела Ярость, - Я ЛЮБЛЮ ЭТОГО КОРОТКОНОГОГО! ДАВАЙ ЕЩЕ!".

"Согласна, - лениво протянула Тишь, - Гораздо приятнее, чем слушать про тактику. Продолжаем".

В этот момент капитан Вэйланд кашлянул, возвращая порядок, когда его фамильяр, в виде орла, уже хотел присоединиться к игре.

— На этом комедийный цирк объявляется закрытым! Надеюсь, ваши фамильяры выложатся на войне так же энергетично.

Возня прекратилась. Цербер с тремя головами, довольно повернулся ко мне, а Брик, фыркая, улегся у ног Феи.

Она же, все еще улыбаясь, посмотрела на меня. И в ее глазах светилось что-то новое, не просто благодарность или страх, как всегда, а настоящая, радостная привязанность. У меня появился... друг. И это чувство было таким же странным и новым, как и три голоса в моей голове. Но, возможно, именно так все и должно было случиться.

На остальных занятиях Цербер был рядом со мной всегда, когда с другими не было никого. Он мог принимать несколько форм.

Форма тени. Он становился небольшим, размером с обычного пса, или и вовсе сжимался до размера кошки, чтобы идти у моих ног. В этом виде три головы были почти неразличимы. Три головы сливались в одну тень.

В форме духа он мог полностью растворяться в моей тени, становясь невидимым стражем. Я всегда чувствовала его присутствие, холодок Тиши, тепло Ярости и спокойствие Разума где-то на границе восприятия. Он был со мной всегда. На занятиях он просто незримо присутствовал, учителя,