Власть и прогресс - Саймон Джонсон
Во-вторых, приблизительно с 1750 года начинается стремительный рост производительности, особенно в текстильной промышленности. Первые прядильные машины повысили часовую выработку почти в 400 раз. В Индии в эти же годы, чтобы выпрясть сотню фунтов сырого хлопка, требовалось 50 000 часов труда. В Англии с 1790 года, после внедрения мюль-машины, тот же объем работы требовал всего 1 000 часов труда. А после 1825 года, когда прядильная машина была серьезно усовершенствована, он занимал всего-навсего 135 часов труда.
Но реальные доходы рабочих росли совсем чуть-чуть, если росли вообще. В середине XIX века покупательная способность неквалифицированного рабочего была примерно такой же, как 50 или даже 100 лет до того. Рацион большинства британских рабочих в первое столетие индустриализации тоже практически не улучшился.
В-третьих, хотя квалифицированные работники на всем протяжении этого периода получали больше остальных, само понятие «квалифицированности» претерпело серьезные изменения. В начале XIX века мужчины, работавшие на ткацких станках, считались квалифицированными рабочими и получали повышенную плату. Но, как мы увидим далее в этой главе, автоматизация производства сделала ненужными многие профессии, требующие ремесленного мастерства, в том числе работу мужчин-ткачей. Этим ремесленникам пришлось занимать неквалифицированные рабочие места, где платили меньше. Как минимум в середине XIX века повышенная зарплата квалифицированных рабочих была явлением мимолетным или сомнительным.
Не менее важно и то, как преобразился за этот период британский рынок труда: удлинился рабочий день, сама работа была полностью реорганизована. Как отмечает историк экономики Ян Деврие, индустриальная революция стала еще и «изнуряющей революцией» – в том смысле, что сперва британцам, а затем и всем остальным пришлось работать гораздо больше прежнего.
В середине XVIII века средний рабочий год составлял около 2760 часов – скорее всего, примерно столько же, сколько и за 50, и за 100 лет до того. К 1800 году среднее количество рабочих часов повысилось до 3115. За следующие 30 лет выросло до 3366, составив приблизительно 65-часовую рабочую неделю. При этом удлинение рабочего дня для большинства населения не было связано с увеличением доходов.
Специалисты спорят о том, насколько увеличение объема труда было добровольным ответом на улучшение экономических возможностей, а насколько было навязано рабочим. Легко задаваться такими вопросами из двадцать первого века, сидя в мягком кресле! Но большинство британцев начала XIX века знали: они вынуждены работать больше, чем их предки 50 или 100 лет до них, потому что в новый век мануфактур иначе не выживешь.
До начала индустриальной революции множество предметов изготовляли умелые мастера в небольших мастерских. Позднее Средневековье в Европе стало временем широкого распространения книг; тогда же появились и заняли свою нишу часовщики. После 1500 года в Англии развивается значительная текстильная индустрия, в основном шерстяная, а после 1600 года расширяется добыча каменного угля и олова.
В «кустарной» системе производства шерстяных тканей большая часть производственного процесса проходила на дому: люди ткали или пряли в удобном для них темпе и ритме, а плату получали в зависимости от выработки. Работа была тяжелая, заработок скромный; зато работники пользовались значительной автономией в том, когда и как работать. Большинство людей следовали «гибкому графику», приспосабливая рабочие часы и темп работы к своим потребностям, например, к необходимости одновременно возделывать сад или огород. Устав или перепив накануне, человек мог отложить работу и денек отдохнуть. Как правило, ткачи не работали по понедельникам, иногда и по четвергам, и при необходимости восполняли это ночной работой в пятницу и в субботу. Чаще всего работникам не приходилось строго следить за временем; у них и часов-то не было.
Работа на фабриках все изменила. Современное представление о раннеиндустриальных предприятиях многим обязано живому описанию булавочной фабрики в классической книге Адама Смита «Богатство наций». Смит подчеркивал, что разделение труда на фабрике увеличило эффективность: изготовление булавок было разделено на множество мелких операций, и каждый рабочий выполнял только одну. Но характерной чертой организации труда на раннеиндустриальных мануфактурах было не только разделение труда и связанное с ним повышение эффективности, но и жесткая дисциплина. На фабриках царили жесткие правила: приходить и уходить требовалось в одно и то же время. Рабочие трудились гораздо дольше, чем дома, и должны были беспрекословно подчиняться решениям начальства. Организаторы труда на фабриках во многом вдохновлялись армиями раннего Нового времени.
Мориц Оранский, голландский принц и самый влиятельный военный тактик начала XVII века, разработал первый алгоритм армейской муштры; в нем, например, выстрел из мушкета разделялся более чем на 20 отдельных движений, каждое из которых солдату следовало освоить и отточить в совершенстве. Муштра, восходящая еще к Древнему Риму, но теперь значительно усовершенствованная, стала главным методом тренировки солдат: заученные движения, подчинение голосовым командам, умение двигаться в лад – все это давало пехоте возможность быстро перестраиваться, образовывать шеренгу или каре, разворачиваться и двигаться в обратном направлении и так далее. За несколько месяцев тренировок сотни солдат осваивали умение сражаться плечом к плечу, сохраняя строй и под вражеским огнем, и перед лицом кавалерийской атаки. С использованием этих методов армии стали больше. В XVII и начале XVIII века они уже, как правило, состояли из десятков тысяч человек. В армии нового образца, выигравшей в 1640-х годах Гражданскую войну в Англии, сражались 20 000.
Само английское слово «фабрика» – factory – происходит от латинского корня, означающего мельницу или пресс для выжимания масла. Начиная с XVI века этим словом обозначали рабочий кабинет или торговую точку, в том числе совсем маленькую. Значение «место, где производятся какие-то товары» впервые появляется в начале XVII века. Но с 1721 года это слово обретает качественно новое значение: место, где много людей, в том числе женщин и детей, собираются вместе, чтобы работать на станках. На ранних текстильных фабриках иногда трудились по 1 000 человек: их задачи были разбиты на отдельные простые компоненты, от рабочих требовалось снова и снова повторять одни и те же действия, царила суровая дисциплина – и, естественно, сильно урезалась автономия работника.
Ричард Аркрайт, один из самых успешных новаторов и фабрикантов того времени, строил свои первые мануфактуры вблизи угольных шахт. Такое расположение было выбрано не ради легкого доступа к топливу, ведь станки Аркрайта работали еще на водной энергии. Нет,
