Не бойся меня - Дарина Александровна Стрельченко

Глава 5–1

Я…

Мы углубляемся в переулки. Ты так послушно шагаешь рядом. Живые цветы, свежий холодный ветер, блеск солнца в бесконечных лужах набережной Обводного и Нефтяной дороги. Электричка до Рыбацкого. Ты смирно садишься рядом, кладешь букет на колени и поворачиваешься к окну. Если не знать, какая дорога привела нас к этой минуте, можно подумать, что мы… пара. Мне всегда претило это. Эта обыденность. Эти шаблонные ухаживания – свидания, кафе, кофе навынос, – быстро переходящие в рутину с неряшливой домашней одеждой, пятнами на манжетах, липкими ложками, стопками неглаженого белья, брызгами на кафеле, телевизором и разговорами, чистящими средствами в нижнем ящике и половой тряпкой в пластмассовом ведре…

Нет.

Куда интереснее – так.

Ты не знаешь, куда мы едем. Ты не знаешь, что тебя ждет. Ты можешь только гадать, и это прекрасно. Ты чувствуешь, как это возбуждает? Чувствуешь, что это нечто совсем иное, не из твоей серой среднестатистической жизни, моя мышка?

– Моя мышка, – шепчу я. Ты вздрагиваешь. Как мне нравится заставлять тебя вздрагивать.

Электричка останавливается, остаток пути мы проделываем пешком. Я держу тебя под локоть и чувствую, как тебя колотит. Меня тоже начинает потряхивать – от предвкушения. Я так жду твоей реакции. Мне так интересно, что ты скажешь, как изменится твое лицо, что ты сделаешь – в пределах той свободы, которую я даю тебе, – когда увидишь, что тебя ждет.

Старое кирпичное здание впереди – невысокая башня, два крыла-флигеля. Левый – заброшенный и аварийный, наш с тобой – справа. Узкая тропинка – мокрая от стаявшего снега, скользкая от подгнившей прошлогодней листвы. Ты едва не поскальзываешься.

– Оп-ля. – Я хватаю тебя за вторую руку, букет падает в грязь. Дальше мы двигаемся весьма необычно: я держу тебя за обе руки, словно мы танцуем нелепый танец. Самый прекрасный танец. Я очень близко вижу твои глаза. Я читаю в них без слов и без букв: тебе страшно. Ты боишься не просто будущего – в этот час ты боишься чего угодно. Беспомощность и ужас. Ты запугана. Готовность подчиняться. Ты боишься того, что я сделаю, и ты готова на все, лишь бы…

Это то, что мне нужно. И все-таки так не пойдет. Не сейчас. Не сразу. Возможно, я перегнул палку. Надеюсь, ужин тебя слегка расслабит.

Мы входим в тень здания. Солнце скрывается за кирпичным гребнем. Здесь пахнет землей и плесенью, серыми валиками лежит снег, и мы все ближе к цели. У входа я выпускаю твои руки, достаю ключ и открываю дверь. Ты стоишь рядом. Топчешься на мокрой прошлогодней траве.

– Хочешь уйти? Иди, – говорю я.

Язык поворачивается с трудом. Мне невыносима одна мысль, что ты можешь уйти сейчас – по любой причине. Мы оба знаем, что я тебя не отпущу. Но я хочу, чтобы ты сама приняла решение. Хочу, чтоб сама осталась. Хочу дать тебе иллюзию выбора, чтобы ты призналась себе, что на самом деле хочешь этого сама.

Я толкаю дверь, снова беру тебя под локоть и завожу внутрь. И ты застываешь, пораженная, потому что здесь, за порогом, иной мир. Тот, что никак не вяжется с грязной, шумной весной снаружи. Тот, какой ты мечтала нарисовать на своих картинках, видела в своих снах, представляла в своих фантазиях. Да?

– Проходи, Са-ша, и, прошу тебя, чувствуй себя как дома. Ужин немного остыл, но я… подогрею, если ты попросишь.

Глава 6

Рыбацкий

Саша огляделась. Тело шевелилось с трудом, словно она отвыкла управлять им, словно смирилась, что теперь оно принадлежит кому-то другому.

Надписи на стенах. Низкие свечи, расставленные прямо на полу. Десятки роз на лесках, свисающих с теряющегося во тьме потолка. Разбитые окна, колонны, испещренные граффити, поблескивающие стекла. Плотный ковер с высоким ворсом, покрывающий весь центр бесконечно просторной комнаты. Комнаты ли? Скорее, это походило на огромный зал или заброшенный цех. Наверняка это и был цех какого-то завода. Саша мельком удивилась, что еще способна размышлять, замечать, думать.

Золотые гирлянды под потолком, тяжелые портьеры. Кое-где на стенах виднелась потрескавшаяся краска, на полу в тени колонн лежали куски камня и кирпича, пласты штукатурки. На торчащую арматуру были нанизаны бутоны гербер и лилий. Может быть, от этого в помещении стоял холодный сладкий запах, мертвенный, завораживающий… А еще пахло снегом и мерзлой землей, на которой развели костер, и теперь она сочилась жизнью и влагой.

Он стоял сзади, держа ее за плечи. Саша сообразила, что куда-то делся из рук букет. Он принялся снимать с нее куртку – бережно и осторожно. Затем подтолкнул вперед, к дальним колоннам.

– Нам туда.

Саша ступала по бетону, по мягкому ковру, по лепесткам, по пыли и застывшим лужицам воска. Колонны приближались. Между ними алели ребристые квадраты матового стекла. Снаружи был вечер. Здесь стояла вечная ночь.

Под колоннами Саша увидела стол, длинный, узкий, грубо сколоченный. Он больше напоминал строительные леса – но то, что стояло на нем, не оставляло сомнений: этим вечером он был именно столом. Роскошным, сервированным с шиком и шармом, тщательно и не торопясь. Так, словно он подбирал каждое салфеточное кольцо – темного серебра, оплетенное сухими цветами; каждый букет – в крупных и мелких вазах, матовых и прозрачных, пышные камелии и скромные замерзшие фиалки; каждое искрящееся в свете огоньков и свечей блюдо. Саша заметила на столе свой кожаный браслет и расческу, которой пользовалась в Кавенецке. А то, что она издалека приняла за граффити, было ее скетчами – самых разных лет. На ковре были разбросаны ее фотографии. Ее футболка, в которой она ходила в общаге, висела на стуле. Ее… белье лежало в глубоком кресле. Ее косметика – палетка теней, раскрошившаяся старая пудра, алая помада – среди вилок, ножей и ваз с яблоками и виноградом. Ее книги, оказавшиеся подставкой под изящные чашки.

Он вынул из кармана и положил на блюдо с безе ее телефон. А она совсем забыла о нем в кофейне!

– Не хватает только тебя самой, правда? – улыбнулся он. – Ты голодная. И ты замерзла. Садись.

Саша с трудом опустилась на стул. Ей казалось, что она сделана из дерева или из камня, из совершенно непослушного, неподвластного приказам мозга материала.

Он обхватил ладонями серебряный чайник. Затем коснулся ее щек. Саша отшатнулась, вжавшись в спинку.

– Я просто хочу согреть тебя. – Протянул ей стакан. – Выпей.

Миндальный ликер с апельсиновым соком и горячим шоколадом. Привязанные к потолку розы.

Он обошел стол и сел