Не бойся меня - Дарина Александровна Стрельченко
– Ну и где ты?
И нажала «Отправить».
«Вот и приглашение на танец». Губы сами собой растянулись в улыбке. Отложив телефон, Саша вцепилась в подлокотник дивана обеими руками.
Саша-адреналин. Саша-решимость. Саша-надежда. Саша-сомнения. Саша – страх.
Она услышала сквозь фортепиано и саксофон, сквозь запах свежих цветов и кофе, как зазвонил его телефон. Она обернулась и увидела, как мужчина в светлом пальто поднимается со своего места. Она закрыла глаза, выдохнула, зажимая рукой рот, сжимая щеки, чтобы не заорать, не броситься бежать. Когда она открыла глаза, он сидел на диване рядом.
Ненавязчивый древесно-цветочный запах, уловив который хочется вдохнуть еще раз. Расстегнутое пальто. Рубашка с цветочным узором. Часы на кожаном ремешке, волоски, тонкий бледный шрам поперек запястья. Поблескивающие перламутром пуговицы на пальто. Темные, аккуратно уложенные волосы. Саша смотрела на него, широко открыв глаза, замерев, чувствуя себя зверем, на которого наставили ружье. Он сидел молча, не двигаясь и не улыбаясь, глядя на нее понимающе и спокойно, давая рассмотреть себя, ничем не выдавая каких бы то ни было намерений.
Аккуратные пальцы. Ухоженные, коротко подстриженные ногти. Едва заметные морщинки вокруг глаз и несколько седых волос в прическе. Расстегнутая верхняя пуговица рубашки, темный круглый аграф[37].
Саша прошлась взглядом от макушки до носков ботинок. И когда она вновь встретилась с ним глазами, он наконец улыбнулся.
– Здравствуй, Са-ша.
Голос. Низкий и хриплый. Как мятный бальзам. Как прохладная похрустывающая подкладка на весенней куртке. Как первые листья. Точно тот же, что звучал в ее голове вот уже столько недель. Точно тот же. Только вживую – не такой бархатный.
Он протянул руку, и она, заторможенная, завороженная отчаянием, протянула свою. Он поцеловал ее пальцы.
– Кир Гориполев.
Он не пытался схватить ее, не пытался придвинуться или куда-то тащить. Он вообще не делал ничего: выпустил ее руку и улыбался. Сидел рядом, разглядывая ее, чуть склонив голову. Махнул, подзывая официанта.
– Готовы заказать?
– Два «Эффервесцента» и фруктовую нарезку.
– Что это? – разлепила губы Саша.
– Миндальный ликер с тертым шоколадом.
– Я не… я не пью, – через силу проговорила Саша.
Она все еще могла убежать. Могла попытаться обогнать его, спрятаться, затеряться на людном Лиговском. Он поднял брови и улыбнулся краешком губ. Не укоряя, не сомневаясь. Она все еще могла убежать.
Два высоких стеклянных стакана возникли на столе почти мгновенно. Официант забрал ополовиненные чашки и поправил скатерть; второй официант поставил на стол вазу с цветами: розы, герберы, лаванда.
Она все еще могла убежать.
От запаха фрезий, спрятанных в глубине букета, кружилась голова. Саша покачнулась. Он осторожно подхватил ее под локоть.
– Это называется вертиго.
– Что?..
– Головокружение. Ложное или истинное.
– Что ты хочешь от меня? – прошептала Саша.
Он пригубил ликер и кивнул на второй стакан.
– Разве я недостаточно ясно выражался в письмах?
Саша сглотнула.
– Так что? Недостаточно ясно? Ответь. Ответь мне, Са-ша.
Тень от цветов качнулась. Ветер раздул штору – где-то в зале открыли окно.
– Достаточно, – выдавила она.
– Раз ты спрашиваешь – выходит, нет… Попробуй. Это очень вкусно.
Он пододвинул стакан. Саша зажмурилась.
– Это не яд. Са-ша…
Его голос становился почти нежным на ее имени. Саша подумала о том, что вот бы Вадим хоть раз произнес его вот так. Но Вадим вообще редко обращался к ней по имени – и еще реже заговаривал первым.
– Попробуй.
На этот раз в голосе прозвучала мягкая, настойчивая угроза.
Саша все еще могла попробовать убежать.
Она взяла стакан и отпила. Миндальная горечь, терпкий шоколад, что-то согревающее, с кремовой ноткой, и еще что-то от граната или апельсина…
– Головокружительно. Правда? – улыбнулся он.
У нее не хватало духу назвать его Кир – даже в мыслях. Кроме того, это наверняка было ненастоящее имя. Он собрал несколько фруктов на шпажку – кусочки киви, яблока, ананаса – и положил в рот. Саша ощутила на языке кисло-сладкий привкус. Он взял вторую шпажку и наколол на нее то же самое. Протянул Саше. Она помотала головой.
– Са-ша.
Она отодвинулась к самому краю дивана. Дальше была только небольшая щель, в которой чернел провод торшера, а потом – стена. Он поднял руку чуть выше, долька ананаса коснулась ее губ. Сладко и кисло одновременно. Губы защипало.
– Пожалуйста.
Саша сжала губы.
– Хорошо. Позже, – кивнул он и опустил шпажку ей на колено.
Саша, беги. Беги!
Она взяла стакан и отпила еще. Снова вертиго.
Если она убежит сейчас, то будет бегать от него всю жизнь. Возможно, это единственный шанс вывести его на чистую воду – остаться здесь. Пойти с ним. Ее пробрала дрожь.
Зачем ты делаешь это, Саша? Беги!
Поздно.
Он допил ликер, взял ее за руку и переплел свои теплые сильные пальцы с ее вялыми, безжизненно-холодными, мокрыми от пота, оцарапав при этом ногтями.
– И все же я, видимо, был недостаточно точен в письмах. Я не журналист, Са-ша, я не умею выражать мысли так ясно и яростно, как ты. Но я исправлюсь. Прямо сейчас. Ты спрашиваешь, чего я хочу. – Он сжал ее пальцы, она попыталась вырваться, и он сдавил руку еще сильней. – Я хочу, чтобы ты стояла на коленях передо мной, связанная своими косами. Я хочу гладить тебя по волосам, набрасывать на твою шею петлю из кос и затягивать ее, пока ты не начнешь задыхаться. Я хочу медленно раздевать тебя в комнате, полной свечей, до тех пор, пока на тебе не останется ничего из одежды – кроме твоих прекрасных кос, которые ты отрезала. И значит, до тех пор, пока на тебе просто не останется ничего.
Саша сидела, не смея пошевелиться.
Это не со мной. Это не со мной. Это не со мной.
– Я все гадал, какие твои волосы на ощупь.
Он провел рукой по ее затылку. Саша вжала голову в плечи. Он опустил ладонь на ее плечо, обхватил, чуть сжав, наклонился к ней и глубоко вдохнул.
– Жесткие. Секущиеся. Густые. Они пахнут черникой и розмарином, питерской пылью и твоей тревогой. Не нужно тревожиться, Са-ша. Все будет славно, моя девочка.
Она попыталась вскочить, но он надавил на плечо.
– Я еще не закончил. Представь себе: комната в старом доме. Там пахнет цветами, потрескивают свечи. Ты сидишь лицом к окну, в которое видно реку. Твои руки связаны за спиной, твои косы связаны на затылке.
О каких косах он говорит?..
– Я скольжу ладонью по твоему затылку. Перебираю пряди. Чувствую шероховатость, пальцы путаются в твоих волосах, цепляются ногти… Я не разрешаю тебе двигаться, ты сидишь с
