Эти странные Рэдли - Мэтт Хейг
– Ой, вряд ли, – говорит охранник.
Не успев сообразить, что делает, она выпускает клыки.
– Отвали, – шипит она.
Он резко разжимает пальцы, как будто обжегся. Он понимает, что она учуяла его кровь, и его охватывает ужас. Он пятится прочь с открытым ртом, шевеля в воздухе руками, будто успокаивает невидимую собаку.
Клара видит, как сильно испугался этот взрослый мужчина, и ее охватывает дрожь от жуткого осознания собственной силы.
Спасти детей
Утренний прием Питер ведет как в тумане. Пациенты приходят и уходят, он шевелится с ними в такт. День медленно ползет вперед, а у Питера не выходит из головы то дивное чувство невесомой радости, с которым он взлетал ввысь прошлой ночью.
Ему все сложнее сосредоточиваться на настоящем. Например, на том, что распахивается дверь и входит мистер Бамбер, чей анус Питер обследовал всего два дня назад.
– Здравствуйте, – говорит Питер, слыша собственный голос парящим где-то над Северным морем. – Как ваше самочувствие?
– Не очень, если честно, – отвечает старик, садясь на пластиковый оранжевый стул. – Антибиотики не пошли. У меня от них жуткое расстройство.
Он похлопывает по животу, показывая, где именно у него непорядок. Питер открывает историю болезни.
– Я понял. Вообще, у амоксициллина обычно минимальные побочные эффекты.
Мистер Бамбер вздыхает.
– Эти лекарства не дают мне жить нормальной жизнью. Позорище. Из дома не могу выйти. Ей-богу, как в фильме «Разрушители плотин», – старик надувает щеки и изображает звук взрывающейся плотины.
Слишком много информации. Питер зажмуривается и трет виски. Головная боль, которая на несколько часов отступила, снова возвращается.
– Так, ладно, – он собирается с силами. – Давайте тогда попробуем снизить дозу. Посмотрим на эффект.
Питер кое-как карябает назначения и отдает старику. Не успевает он включиться в реальность, как входит другой пациент. Потом еще.
Смущенная дама с кандидозом.
Дядечка с кашлем.
Девица с простудой.
Стареющий мачо в полосатом пиджаке, у которого не встает.
Покрытый родинками ипохондрик, который догуглился до твердой уверенности, что у него рак кожи.
Бывшая начальница почтового отделения, которая старательно дышала на него своим зловонным галитозом («Честное слово, Маргарет, запаха почти нет»).
К половине третьего Питер мечтает уйти домой. Суббота, в конце концов.
Суббота!
Суб-бо-та.
Когда-то эти три слога будоражили предвкушением. Он смотрит на гигантскую каплю крови на плакате и вспоминает, что именно раньше означали субботы – в те времена, когда они с Уиллом ходили в клуб «Стокер» в Сохо, закрытое заведение для идейных кровопийц, а потом – на Лестер-сквер в поисках свежей плоти. А иногда, основательно приложившись к ВК, они просто возносились над городом, выравнивая свои траектории по изгибам Темзы навстречу вампирскому уикенду.
Валенсия. Рим. Киев.
Иногда они напевали дурацкую песенку, которую они еще в юности написали для своей группы под названием «Гемо-гоблины». А теперь он и мелодию не вспомнит. Ну почти.
Но это была бездумная, аморальная жизнь. Он радовался, что встретил Хелен и смог притормозить. Конечно, он не предполагал, что однажды насовсем откажется от крови, хоть свежей, хоть какой. Но Хелен забеременела и потребовала, чтобы он жестко расставил приоритеты. И такого поворота он не предвидел. Он не представлял, что его будущее будет наполнено головными болями и просиживаем задницы на сломанном офисном стуле в ожидании визита очередного ипохондрика.
– Входите, – измученно говорит он, потому что тихий стук в дверь кажется ему грохотом молота.
Он даже не поднимает взгляда. Сидит, вырисовывает кровавые потеки на рецептурных бланках, пока вдруг начинает ощущать какой-то знакомый запах. Он закрывает глаза, вдыхает глубже, а когда открывает – видит перед собой пышущую здоровьем Лорну в облегающих джинсах и свободной блузе.
Будь он нормальным человеком, нормальным контролирующим собственные желания, то увидел бы Лорну такой, как она есть – средней привлекательности женщиной тридцати девяти лет с маниакальным взглядом слишком густо накрашенных глаз. Но Питеру кажется, что он сошла с глянцевых страниц модного журнала. Он встает и целует ее в щеку, словно на званом обеде.
– Привет, Лорна. Как ты вкусно пахнешь.
– Правда?
– Да, – отвечает он, стараясь сосредоточиться только на ее парфюме. – Как свежий луг. У тебя все хорошо?
– Я же говорила, что запишусь на прием.
– Да, точно, говорила. Присаживайся.
Она садится на стул. Грациозно, как ему кажется. Как кошка. Как гибкая бурманская кошка, только смелая.
– Как Клара? – деловито спрашивает она.
– О, нормально. Она… да ты сама все понимаешь. Подростки эти… юность, тяга к экспериментам.
Она кивает, вспомнив о Тоби:
– Ну да.
– Так на что ты жалуешься?
Он почти надеется, что она пришла с проблемой, которая его оттолкнет. Что-то, отчего электричество между ними ослабеет. Геморрой, например, или синдром раздраженного кишечника. Но ее жалобы такие дамские, почти викторианские, что она кажется ему еще привлекательнее. Она говорит, что чувствует слабость и что у нее в глазах темнеет, когда она резко встает. Он даже допускает малодушную мысль, что она выдумывает эти симптомы.
Однако профессионализм превыше всего.
Он накачивает манжету тонометра на руке Лорны. Она улыбается ему уверенно и игриво, а он изнывает от желания при виде вен на ее руке.
Этих тонких, прекрасных голубых линий под ее персиковой кожей.
Это плохо.
Ему не остановиться.
Он растерян, он застревает в моменте. Он закрывает глаза и представляет, как склоняется к ее руке, а она хихикает.
– Что ты делаешь? – спрашивает она.
– Я должен попробовать.
– Что попробовать?
Она видит его клыки и кричит. Он впивается зубами во внутреннюю поверхность ее руки и кровь брызжет во все стороны. На лицо Питера, на Лорну, на монитор, на плакаты.
– Все в порядке?
Ее голос возвращает его к реальности.
Питер моргает и прогоняет галлюцинацию. Никакой крови – ни на нем, ни вокруг.
– Да, все хорошо.
Он записывает показания тонометра, потом снимает манжету и пытается собраться.
– Все у тебя нормально, – говорит он, пытаясь не смотреть на нее и не вдыхать через нос. – Проблем я не вижу. Возможно, есть небольшой дефицит железа. Но стоит перестраховаться, так что я назначу анализ крови.
Лорна ежится.
– Я боюсь уколов, как маленькая.
Питер прочищает горло:
– Подойди к Элейн в приемную.
Лорна подходит к двери, но явно собирается что-то еще сказать. Ее лицо, которым Питер так восхищается и которого так боится, светится нервным
