Сторож брата моего - Тим Пауэрс
Повинуясь порыву, она бросилась бежать за ним. Страж рысил рядом, не вырываясь вперед.
Она догнала Керзона совсем скоро, на мощеной площадке перед церковью.
— Мистер Керзон! — окликнула она его с расстояния в несколько шагов.
Он остановился, оглянулся, нахмурившись, и Эмили разглядела прореху на колене его новых брюк. Страж подобрался было, и она, не наклоняясь, взялась левой рукой за утыканный стальными шипами ошейник.
— Судя по всему, — сказала она, — рана, которую вы получили нынче утром, была не столь опасна, как мне показалось.
— Успокойте пса, — сказал он вместо ответа. — Я не собираюсь делать ему ничего плохого.
Эмили поняла, что до сих пор держит в правой руке странный нож.
— Мы с ним защищаем друг друга, — сказала она, и по ее речи трудно было понять, что она только что пробежала изрядное расстояние: она почти совсем не запыхалась. — Вы говорили, что вам, возможно, придется убить меня, но он никогда не позволит этого сделать.
— Все же придется попробовать, если вы начнете перекидываться. Но, — на его лице возникло какое-то подобие улыбки, — вы помогли мне сегодня, и я постараюсь дать вам возможность сначала исповедаться.
— Католическое великодушие! — Она мотнула головой. — Вам что-то известно обо всем этом деле…
Он не шевелился и продолжал рассматривать ее открытым правым глазом. Эмили подумала, что было бы хорошо, если б он тоже был закрыт повязкой, и быстро продолжила:
— Вам случалось видеть смуглого мальчика, превращающегося в стаю ворон?
Керзон отступил на шаг; его глаз расширился.
— Боже мой, дитя… мисс Эмили! Вы тоже отмечены им?
Он сделал еще шаг назад, когда Эмили вытянула руку с ножом, но она разжала кулак, и нож, звонко клацнув, упал на мостовую.
— Возьмите; вы забыли его утром. Я всего лишь хотела показать вам руку.
Он еще мгновение пристально смотрел единственным глазом ей в лицо, а потом опустил взгляд. И кивнул.
— Как я и предполагал утром, это шрам от зубов, а поверх него еще и от ожога — вы прижгли укус. Если вы сделали это достаточно быстро — я полагаю, что так оно и было, — то вы не должны были видеть дух Валлийца; кто-то рассказал вам об этом привидении. Ваш идиот-отец? Одна из ваших несчастных сестер? — Он вновь перевел взгляд с ее руки на лицо. — Кто-то из носящих смертоносную отметку.
Смертоносную отметину? Эмили уже пожалела о том, что уронила нож, но ведь рядом с нею был Страж, и она пальцами, держащимися за ошейник, ощущала, как мощное тело вибрирует от неслышного рычания. Она продолжила:
— Мальчик — это дух Валлийца? Я видела его несколько раз, далеко отсюда, в полях. — Она глубоко вдохнула. — Расскажите мне о Понден-кирк.
Он вздернул голову, и его глаз прищурился. Возможно, это означало жалость.
Он холодно и твердо смотрел на нее, но она ответила ему точно таким же взглядом.
Керзон первым перевел взгляд с ее лица куда-то мимо нее и дома священника. Он провел сложенной ладонью по лицу вокруг рта.
— Вы не погрязли в нем необратимо. Проклятие! Вы же совершенно ненужная помеха и сплошное неудобство, и, вероятно, разума у вас не больше, чем у вашего выжившего из ума отца… но, если подумать как следует, мне следует взять вас с собою. Идемте, сейчас же, и не оглядывайтесь на эту обитель обреченных душ.
Эмили быстро присела, и, когда выпрямилась, в руке у нее опять был нож.
— Лишь Богу, а не вам, судить их души, — сказала она, — и, какими бы они ни были, я одна из них.
Ветер раскачивал голые ветви деревьев на кладбище. Эмили поежилась и пожалела, что не накинула пальто, выходя из дома, но все так же крепко держала нож. Несколько секунд тишину нарушал лишь звук зубила, которым в камнерезной мастерской за ее спиной единственный церковный прислужник, он же могильщик, обрабатывал новые могильные плиты.
— Что касается этого, думаю, так оно и есть, — почти шепотом сказал Керзон. — Оставьте нож себе. Я же буду молиться, чтобы вам свыше дозволили когда-нибудь самой перерезать себе горло.
Он развернулся на месте и зашагал прочь.
Эмили хотела было сразу пойти домой, но Страж стоял неподвижно, пока Керзон не скрылся за углом отцовской церкви.
Брэнуэлл нетвердой походкой вышел из «Черного быка», когда уже стемнело (впрочем, обычно он возвращался домой гораздо позже). Но, когда он перебрался через ограду кладбища, чтобы срезать путь среди могил, и плелся, глядя под ноги и тщательно выискивая при лунном свете, пробивавшемся сквозь ветви деревьев, место, куда наступить, неподалеку вдруг злобно и устрашающе, с подвыванием, забрехал пес Эмили. Он остановился и посмотрел по сторонам.
И тут же споткнулся об одно из лежачих надгробий, попытался удержать равновесие, не устоял на ногах и сел. Камень оказался холодным, он поежился, сунул руки в карманы. Пальцы нащупали флакон, который ему дала миссис Фленсинг, и он вынул его.
Пес теперь яростно лаял, судя по звуку, около входной двери дома священника, и, хотя каждый звук будто пронизывал тело Брэнуэлла, заставляя вибрировать все кости, он постарался отвлечься от лая и сосредоточился на флаконе.
В темноте казалось, что его содержимое чуть заметно светится. Выпитый джин развеял возникший было страх перед миссис Фленсинг, и сейчас он посмеивался себе под нос, смущенно вспоминая, как сбивался и блеял, отвечая на ее вопросы.
— Тихо! — крикнул он псу, глядя в ту сторону поверх еле различимых во тьме могил, и снова уставился на флакон. — Слезы дьявола! — пробормотал он. — Ну посмотрим, чем плачет дьявол.
Он вытащил пробку и нерешительно провел пальцем по ободку горлышка. Но потом, с легкомысленной бравадой, спросил себя: «Но что теряет Нортенгерленд?» — и погрузил кончик пальца в холодную густую жидкость.
От прикосновения защипало кожу; Брэнуэлл поспешно заткнул флакон пробкой и принялся вытирать палец о стекла очков, а потом о пальто.
При этом он всматривался в ту сторону, где раздавался яростный лай, но даже ближние деревья и могилы представали его глазам размытыми бесформенными пятнами. Он засунул флакон в карман и водрузил очки обратно на нос.
И обнаружил, что видит в них даже лучше и яснее, чем было до того, как он размазал по ним масло; контраст между лунным светом и тенями сделался четче, а очертания деревьев и стоячих
