Кино под небом - Джо Р. Лансдейл
– Вроде того, – сказал Билли, снимая очки и протирая их о рубашку.
– Ты – чудовище, – воскликнула Грейс.
– Нет. Я просто играл. Я даже не очень-то умен, так что я делал вовсе не это.
– А что ты делал? – спросила Грейс.
– Филип К. Дик спросил однажды: «Мечтают ли андроиды об электрических овцах?» Ответ: «Мечтают».
– Ладно, теперь я действительно хочу, чтобы меня съела заводная крыса, – сказал Стив.
– Старик на кровати – это не человек, а андроид. Он – творение этого мира, который в свою очередь был создан людьми. Возможно. Истина мне неизвестна. Люди. Андроиды, создающие андроидов. Андроиды, создающие людей. Бог, создающий людей. Мысль, парящая в эфире и воображающая все это? Неважно.
– Значит, мы – андроиды, созданные андроидами? – спросила Реба.
– Нет, – ответил Малыш Билли. – Ты – мечта андроида. Андроид, Малыш Билли, – прекрасное создание, как и его мать, отец и ныне покойная сестра. Он мог производить потомство. Он был обычным человеком. И, как человек, он умрет.
– А ты не можешь оживить его? – спросил Стив – Ну, знаешь, с помощью проводов от аккумулятора или чего-то в этом роде?
– Он – андроид, – ответил Малыш Билли, – Но в нем слишком много от человека, чтобы его можно было починить, как машину. Он стареет. Он умирает. Это, вкратце, вся его история. Он создал ваш мир и всех вас, чтобы внутри его сознания родилась жизнь, поскольку вне его жизни больше не существует. Теперь в своем сознании он знает правду, что он андроид. А до сего момента даже не подозревал об этом. Ему открылись все тайны Вселенной, его собственные и чужие. И он посылает меня – свою молодую версию – к вам, чтобы поговорить. Ему жаль, что вам пришлось пройти через столько испытаний. Жаль, но лишь отчасти. Ему нравилось верить во все это. Верить в то, что на какое-то время он стал великим создателем пришельцев и андроидов, чудесного темного мира. В своем сознании – вернее, в крошечной микросхеме размером меньше вируса – он наслаждался мыслью, что сперва делал вас выструганными из дерева, затем механическими, а потом электрическими. Поместил вас в этот мир, создал вам проблемы и оставил с ними наедине. Понимаете? Только все это он проделывал в своей голове. Он никогда не трогал ножом дерево, не подводил провод к микросхеме, не соединял плоть с машиной. Он – как и я – любит кино. Человек, состоящий из невидимых проводов и электронных деталей, любит грезить о механизмах, о кинокамерах, о всяких устройствах, о спецэффектах. А вы, собственно, и есть его мечты.
Малыш Билли замерцал, исчез, и снова появился.
– Мне осталось не так уж и много. Старость… или то, что мы считаем старостью, настигла нас. Меня и его. И когда я уйду, уйдет и этот мир, каким я его знаю, мир, который я создал. И наши знания о том, кто мы и зачем мы, уйдут вместе с нами. И, кстати, Грейс, три балла за то, что не надела топик.
– А теперь позвольте мне разобраться в этом дерьме, – сказал Стив. – На самом деле мы даже не андроиды. Мы просто чья-то мечта?
– Вы есть то, что вы есть, – ответил Малыш Билли. Тут произошел сбой, его изображение дернулось в сторону, вернулось обратно, затем померкло.
И исчезло.
Мы стояли ошеломленные. И когда я оглянулся и посмотрел туда, откуда мы пришли, то увидел лишь стол, его дальний край, а за ним – тускло освещенную стену комнаты.
– Друзья, я настолько реален, насколько хочу быть, – наконец сказал я. – И предлагаю делать то, что мы всегда делали. Двигаться вперед. Жить той жизнью, которая у нас есть, пока она у нас есть.
Какое-то время все обдумывали сказанное мной. Затем Грейс протянула руку ладонью вниз. Я положил свою поверх ее. Стив и Реба присоединились.
– Ура! – прокричали мы.
– Итак, – сказал я, – могу я предложить вам средство передвижения? Как насчет игрушечного самолета? Он четырехместный.
– Какого черта? – воскликнул Стив. – Почему бы и нет?
Мы направились к самолету. Тот стоял носом к задней стене. Мы со Стивом помогли Ребе и Грейс забраться на коробку с шашками и зайти внутрь самолета. Грейс взяла в руки маленький штурвал.
– Как думаете, он рабочий? – спросила она.
– Не знаю, – ответил я, сбрасывая с себя связку копий. – Мы развернем его так, чтобы он был обращен к окну. Затем заведем, залезем внутрь и запустим пропеллер.
– Как? – спросила Грейс.
– У меня есть идея. Искра в моем маленьком мозгу, который не является ни плотью, ни компьютерным чипом, а мечтой старика. Его мозг – это мой мозг. И этот мозг подсказывает мне, что нам со Стивом удастся развернуть этот самолет.
Мы с трудом, но справились, затем снова придвинули самолет вплотную к коробке с шашками, направив носом в сторону окна.
Подошли к нему спереди, взялись за пропеллер и стали вращать, захватывая каждую его лопасть по мере ее приближения к нам, тем самым туго закручивая резинку.
– Когда закрутим до конца, – крикнул я Грейс, – возьми свою связку копий, просунь между лопастями, и вместе с Ребой удерживай пропеллер на месте, пока мы не заберемся внутрь.
Мы продолжали крутить, пока резинка не натянулась максимально туго.
– Давай, – сказал я Грейс.
Она просунула связку из пяти копий между лопастями. И пока они с Ребой удерживали ее, мы отпустили пропеллер. Одно из копий сломалось, лопасти немного сдвинулись с места, но потом остановились.
Мы со Стивом вскарабкались на коробку с шашками, и проскользнули на заднее сиденье самолета.
– Когда я скажу, – произнес я, – выдергивайте копья и выбрасывайте их.
Грейс кивнула.
– Давайте, – скомандовал я.
Они с Ребой, выдернув копья, выбросили их из самолета, и маленькая игрушка с грохотом и ревом пронеслась по столу, подскочила к его краю и взлетела. Сперва спикировала вниз, потом взмыла вверх и стала планировать, слегка покачиваясь. А затем устремилась прямо к открытому окну.
– Сколько мы продержимся? – спросил Стив.
– Столько же, сколько и старик, – ответил я. – Столько, сколько позволит нам жизнь. Черт, ничего не обещано ни человеку, ни андроиду, ни темной маленькой мечте, так что будем жить тем, что есть.
Самолет плавно вылетел из окна на лунный свет, под прохладный осенний ветерок, который подхватил его и поднял еще выше. Перед нами, хлопая крыльями, порхали белые мотыльки,
