По воле чародея - Лилия Белая
Получилось! У неё получилось! Прошли секунды, и на ноге не осталось ни единой царапины. Обрадовавшись, Настя широко улыбнулась. Маг закатил глаза.
Радость прервалась скрипом двери: в гостиную, переваливаясь с ноги на ногу, вошла Палашка с мальчишкой-поварёнком. В руках они несли серебряные подносы с ужином для чародея и его пленницы.
– О-опачки, – Пелагея Агафоновна расплылась в доброй улыбке, – очнулись, родимые! Властош! – поставив поднос с едой на стол, она рванулась к воспитаннику и заключила его в объятия. – Я ж думала всё, не увижу больше живым!
– Рано меня похоронила, дорогая, – Вишнецкий тепло поцеловал кухарку в щёку.
Настасья отвернулась. Палашка спросила о Полуднице, мол, взаправду ли это была та самая нечисть, которая бродит каждый август каждого года в поле, желая убивать тех, кто попадётся ей на пути?
– Она самая, – кивнул пан. – И как я понимаю, виновата не только девчонка, что уснула не там, где надо, но и Кар-крас.
– Я тебе всегда о нём говорила, – энергично кивнула кухарка. – Этот лиходей до добра не доведёт! Как ни в чём не бывало, как будто и не виновен, отсыпается сейчас в лучшей спальне поместья. А крестьянушки с исполосованными спинами еле ходят. И Аннушка, которую ты…
– Ни слова об Анне, – голос колдуна тут же заледенел. – Наказал, значит было за что, – с оттенком недовольства он поглядел на Настасью.
Палашка спорить не решилась и, пожелав приятного аппетита, быстро удалилась из гостиной, оставив поварёнка убрать графин с пола и вытереть пролитую воду.
Шляхтич принялся за трапезу, а Настасья пробовала залечить вторую ногу, пострадавшую в пляске с Полудницей. И вновь у неё получилось с первого раза! Настя ступила на пол, не ощущая боли, и засияла солнцем.
– Я могу колдовать… – искренняя улыбка тронула её губы впервые за долгое время.
Прибиравшийся поварёнок уставился на Анастасию, точно на сумасшедшую. Властош побледнел.
– Какое великое достижение для Искусницы!
Услышав речи хозяина, мальчонка захихикал:
– Твоё лицо как сумасшедшее, – не сдержавшись, высказался он. – Истеричное, ха! У нас, у всех такое часто бывает при господине, а уж у новеньких…
– Так, – Вишнецкий одарил поварёнка суровым взглядом. – Ну-ка, цыц!.. Давно розог не получал, коль рассуждаешь, у кого тут истерика, а кто нормальный? Пшёл вон на кухню!
– Да, я ж ничего особенного не сказал, – пожал плечами мальчонка, но из гостиной вылетел быстрее стрелы.
Настасья продолжала тихонько отмечать свою победу. Впервые за время её пребывания здесь чародей увидел у пленницы проявление настоящей, неподдельной, ребяческой радости. И если бы не голод, снедающий желудок и не пересохшее горло, возможно, Настасья даже запрыгала бы и захлопала в ладоши от собственных достижений. Прежде она всегда выражала чувства свободно. Властош, ужинающий сочными жирными котлетами, подаваемыми с бабкой – картофелем в глиняном горшочке, заметил, с каким видом взирает на это дело его двуногая проблема.
– Ты сейчас столешницу своим взглядом прожжёшь, – заметил он. – Хватит смотреть, садись и ешь.
Настасья опешила, улыбка исчезла с её губ.
– Но я думала, мне, как крепостной не разре…
– Я не хочу, чтобы ты померла, и так худая, что щепка!
«О не-ет, Властош, ты просто не хочешь вновь подавиться под её тяжёлым взглядом», – поправил его внутренний голос.
Настасья долго не мялась. Веление поужинать котлетами с картошкой – было, наверное, единственным приказом чародея, который она исполнила беспрекословно. Искусница сидела спиной к камину, пламя приятно грело изнывающую от тяжёлой работы спину.
Они угощались молча, поглядывая на дождь, который не думал прекращаться. Когда силы вернулись к ней, Настя отложила вилку и тихо произнесла, не глядя на чародея:
– Я хотела бы извиниться перед вами. За то, что оскорбила вашу матушку. Я была неправа.
Властош поперхнулся, ему почудилось, будто по голове ударили чем-то тяжёлым.
– Вы… Ваша мама предупредила меня об опасности, она мне приснилась…
– Эта она может, да, – слегка усмехнулся Властош, откашлявшись.
– Простите меня.
Сказана была эта фраза тяжело, неохотно, но искренне. Шляхтич подавил в себе желание победно улыбнуться, он не верил услышанному. Ничего не ответил, лишь прикрыл веки в знак примирения.
На сей раз Настя не ощущала себя униженной, оскорблённой. Она знала, что была неправа, но всё же получила прощение. Хотя просить его перед врагом было сложно. Почему она спасла его от Полудницы, всё ещё оставалось для неё загадкой. Вероятно потому, что он сам пришёл к ней на помощь, а может – ради его матушки.
– Символ своего Бога забери, – Властош вовремя вспомнил, достал из кармана одежд кулон с остроконечной звездой и кинул его Настасье. Та ловко поймала и недоумённо взглянула на чародея. – Не отрекайся от Него, Он тебя оберегает. Ну, по крайней мере до тех пор, пока не научишься нормально противостоять нечисти.
Вишнецкий ухмыльнулся, оставив Настю в размышлениях.
Трапезничать враги продолжили молча.
* * *
На утро Каркрас вздумал улететь по-быстрому, да так, чтобы никто не заметил.
– Валить отсюда… Валить надо, – бормотал себе под нос Каркрас, завязывая последний узелок на котомке, – валить к чёрртовому дед… Или как там говоррится прравильно? А, точно, к чёрртовой бабке!
Каркрас, собрав вещи, рванулся к двери комнаты. Распахнул её, чтобы выйти вон навсегда, но проход несчастному загородили.
Властош стоял на пороге и глядел на оборотня с убийственно добродушной улыбкой.
– Побеседуем?
– Э-э-э… А-а… – Каркрас попытался что-то сказать, но из глотки вырвалось только невнятное бормотанье.
Пан кивком приказал следовать за собой.
… Они находились в кабинете около получаса, и все эти полчаса Каркрасу удавалось уходить от главной темы разговора. Он рассуждал о безделии крестьян, об их правах, которых совсем не должно быть, и о том, каким лодырем оказался управляющий Яков, уехавший в город и до сих пор не вернувшийся.
– У Якова Миколыча неотложные семейные дела, – жестом руки маг оборвал бесполезные причитания, – на этом человеке держится всё моё хозяйство в усадьбе. Он за людьми следит отлично. Не то, что ты, любезный мой дружочек. Яков не устраивает им несчастные случаи, только потому что не верит в мифическую Полудницу, а слушается меня! И он не бьёт их просто ради забавы. И Заринку бы он никогда не выгнал в поле без моего приказа, и он дал бы ей воды, если бы она попросила!
Мелкие глазки ворона расширялись с каждым мигом. Поражённый, трясущийся от страха, съёжившийся в один чёрный ком, Каркрас слышал, как повышается голос колдуна, видел, как становится
