По воле чародея - Лилия Белая
– Но как же, Властош, ты ведь знаешь, они, хе-хе, это… Они ж – прросто ррабы! И малявка тоже…
– Это не даёт тебе права измываться над моими работниками! И Заринка… Да, ты прав – рабыня. А это значит только одно: она – моя собственность! Слышишь?! Моя! – колдун уже кричал, через стол нагнувшись к сжавшемуся от ужаса Каркрасу. – Ладно, ты в поле её выгнал, чтобы работала как все, но не давать ей ни есть, ни пить, чтобы померла – верх твоей дурости! Кем ты возомнил себя? Ты подверг опасности не только Настасью и остальных крестьян, но и меня! Я едва не погиб в пляске с этой тварью! А что ты делал, когда я был на волоске от смерти? Отлёживал бока?!
– Я хотел к тебе пррилететь на помощь, когда узнал, прросто…
– Хватит сказки сказывать! Самобранка поведала мне о том, что ты оставался в трапезной всё то время, пока я сражался с Полудницей! У меня нет оснований не верить моей Скатерти! А Полудница тебя бы прикончила сразу! Ты ведь не маг! Из тебя маг, как из Насти Иску… Хотя нет, из Насти, возможно, что-то дельное и получится. Но ты… Достаточно вспомнить твоё обучение! Главный позор Института! Идиот! Ты даже не смог разобрать азы волшебства, ты списывал всё у меня! Только обращение в ворона, вот и всё, что ты умел!
Каркрас, вжавшийся в спинку стула, затараторил, спеша перебить чародея:
– Ну, это потому, что ты сам был подготовлен! Пррежде, чем поступить в Государрственный Институт Магии, ты днями и ночами коррпел над книгами под надзорром стррогого дедушки! К слову, он бы одобррил мои методы обрращения с этими тупицами.
– О, он бы даже похвалил! Я-то его знаю! – Горький смех овладел паном, но длился недолго. Понизив голос, шляхтич холодно молвил: – Да, я не против строгости по отношению к невольникам, даже – за. Каждый должен знать своё место. Мне не претит слушать у столба крики тех, кто действительно того заслужил… Однако я не закапываю в могилу всех поочерёдно, как Криош! Я здесь – судья, я есть справедливость и сам себе закон. По венам моим течёт кровь моей матери! Поощрять я умею, ты это знаешь, но и наказать по заслугам – тоже. Кстати, именно это я сейчас сделаю и с тобой.
Властош встал из-за стола. Каркрас вытянулся в струнку, с ужасом узрев появившуюся в руке чародея плеть. Она сплошь искрилась магическим голубоватым светом. Ворон знал: такие удары, подчинённые волшебству, ощущаются гораздо больнее, чем от обыкновенного орудия наказания. Подобные удары прижигают кожу, и отметины не заживают.
– Властош, дрружище, ты чего это? Я ж ничего не делал, хе-хе, – Каркрас, встав со стула, медленно попятился к распахнутому окну. От гневного взора чародея его трясло, как беса трясёт от ладана.
– Да, какой ты мне друг?! Нахлебник проклятый!
Волшебник замахнулся плетью так, что она едва не опрокинула бумаги, лежащие стопкой на столе.
Лицо оборотня полоснула жгучая боль, щёку и глаз пересекла тонкая свежая рана. Разлился скрипучий крик.
– Сумасшедший! – завопил Каркрас, не сдерживая слёз.
Вне себя от страха, он дал стрекача и прыгнул в окно. Властош бросился за ним.
Выскочив из окна, колдуны обратились в птиц прямо в воздухе, но пан оказался ловчее бывшего надзирателя.
Скрывшись из виду и дождавшись, пока Каркрас решит, что опасности нет, и полетит медленнее, белый кречет перерезал ему дорогу, ударив клювом прямо в грудь.
Ворон потерял равновесие. Не контролируя полёт, упал на вымощенную булыжником часть дороги, около крыльца поместья. Уже в человечьем обличии ворон застонал, хотя следовало радоваться: ни хребет, ни шею он себе не сломал.
Властош приземлился рядом, также ударившись о землю. Бывшие однокурсники не заметили, что со всех сторон на них начали любопытно глазеть дворовые. Даже домовой, живший в усадьбе и не видимый людскому глазу, и тот проскочил по лестнице, дабы посмотреть, чем закончится схватка. Те немногие из людей, что были на улице, подходили и толпились вокруг пана и его бывшего помощника. Некоторые выглядывали в окна.
Превратившись в человека, Властош снова вскинул руку с зажатой в ней плетью. Послышались свисты, крики и треск магии, словно от молнии, когда плеть задевала тело.
Удары колдун наносил безжалостно. Вопль о пощаде слышали все, но Властош не останавливался. Почти все работники, по крайней мере большинство из них, довольно переглядывались. Каждый, даже тот, кто просто видел жестокость Каркраса, надеялся, что страдания от этого лиходея навсегда закончены.
Дядя Макар кивал, молча соглашаясь с наказанием оборотня. Настасья, стоявшая в тени, старалась не смотреть. Ей было тяжело видеть это. Она держала за руку Данилку, который, однако, не скрывал ликования.
Палашка держалась в сторонке вместе с Аннушкой. Аксенья испуганно смотрела на творящийся пусть и справедливый, но ужас.
– Пожалуйста, пррости! Пррости меня, а-а-а! – дрожащий, исходящий кровью, Каркрас рухнул перед чародеем на колени, и Властош наконец остановился.
Светящаяся плеть исчезла в руке тёмного волшебника. Схватив оборотня за свитку, маг приподнял его от земли и прошипел прямо в лицо, на котором отпечатались следы ударов:
– Чтобы больше я тебя в моей усадьбе не видел! Ты едва не предал смерти моих людей, Настасью и меня самого! Это – мои работники! И я – хозяин поместья! И никто без моего разрешения не имеет права устанавливать здесь свои законы! Убирайся прочь отсюда! ВОН! – Помещик с лютой яростью отшвырнул ворона в сторону.
В сию секунду утренний воздух наполнился рукоплесканиями дворовых слуг, поддерживающих господина. Ворон, подавляющий крики боли и стыда, подгоняемый гулом дворовых, поплёлся по направлению к лесу, не забыв захватить свой узелок.
Вишнецкий, не глядя вслед «верному» слуге, решил обратиться к своему воспитателю.
– Дядя Макар! – позвал он так, чтобы слышали все. – Пока Яков Миколыч не вернулся, отныне всё хозяйство в селе будет держаться на вас! Вы сведущи в хозяйстве, думаю, справитесь.
Старик вышел вперёд, низко поклонился.
– Всё будет как надо, Властош Ладович. Благодарю за доверие.
Вновь усадьбу огласили звуки одобрения. Люди улыбались, оставшись довольными решением господина.
Каркрас же, сжимая кулаки, плёлся прочь. Невольники кидали на него суровые взгляды, и добросовестному провинившемуся человеку они бы показались разящими, но только не самоуверенному ворону. Однако уйти ему всё же пришлось.
Спустя некоторое время чародей «услышал» магию. Купол открыли, значит, Каркрас навсегда покинул поместье. Вишнецкий мысленно поменял слова заклинания, дабы никто, кроме него и Якова, не смог открыть купол, и облегчённо
