По воле чародея - Лилия Белая

Он всё сделал правильно. В любом случае, он сам так считал.

Пшеничная дань

Увидеть его можно лишь во время светлой заутрени Христова дня: глаза у него горят калёными угольями, как у кошки, а сам он похож на огромного кота, величиной с дворовую собаку, – весь чёрный и лохматый.

Сергей Максимов

«Нечистая, неведомая и крестная сила»

После позорного изгнания оборотня из имения жизнь крестьян пошла на лад. Люди стали работать проворнее, быстрее, без опасения в любой момент подвергнуться избиению, издевательству и самосуду, вошедшему у Каркраса в привычку. Всё-таки жать пшеницу легче под присмотром дедушки Макара, напевая весёлые песни, нежели издавая страдальческие стоны под гнётом жестокого изверга, любившего наказывать ради забавы. Трудно описать, какая радость овладела селом, едва известие о справедливом решении господина влетело в последнюю покосившуюся хату, дремавшую на окраине. И в часы отдыха, и в часы работы люди то и дело вели разговор о случившемся, судачили на своих наречиях, смеялись и возносили благодарение Единому и его святым.

Настасья же – единственная, кто разговаривал мало, смиренно работала в сторонке от оживлённых крестьян. Девочка старалась не привлекать к себе внимание, ей хотелось стать невидимкой. Кто знает, может, если обладать искусной магией, и такое возможно?.. Анастасия понимала: за каждое произнесённое слово, обращённое к невольным, не ей, а им пан устроит хорошую трёпку. Их радость сменится мольбой о пощаде, стоит сделать неверный шаг. Властош выгнал взашей изверга, но кто сказал, что невольники ощутили при этом полную свободу? Нет, стало чуть легче, однако главный судья жил, процветал и царствовал.

Сухо и безмолвно пленница продолжала следовать суровым правилам. Ничего ведь, по сути, не поменялось! Да, чародей видел её воспоминания о матери, и теперь, возможно, понимал, почему Настасья так относится к шляхтичам; да, он в прошлую ночь помог раскрыть силу исцеления, угостил сытным ужином, даже разрешил проспать до утра в гостиной. Да, он поступил вчера мягко. Но это не поменяло статуса Насти. Пленница осталась пленницей. Настасья не решилась просить Властоша о милости, о себе, об освобождении отца от колдовских чар. Гордость не позволила девчушке умолять, плакать и унижаться. Настя знала: чародей бы не пошёл против своих принципов. Он попросту не смог бы вступить в войну против себя самого.

Анастасия Мелинар.

Властош Вишнецкий.

Как разнились их судьбы и как страшны были их нравы и убеждения!

Вчера они спасли друг другу жизни, вчера между ними впервые затеплилось чувство доверия, а сегодня, после того как виновным досталось по заслугам, всё снова пошло своим чередом. Анастасия и Властош остались прежними, уверенными каждый в своей правоте. И, верно, это было неправильно. И, верно, это было глупо.

Ближе к полудню, опасному времени, работники вереницей уходили по своим домам. Пускай Полудница и развеялась, сражённая волшебным светом, но как поговаривали люди, в любой момент могла вернуться, ибо оставалась духом.

Дядя Макар, шедший к хатам рядом с Анастасией, по-доброму подмигнул ей. Старосте села позволялось заговаривать с девочкой, но только на рабочие темы и недолго, хотя пан, даже если бы и узнал, не сделал бы своему воспитателю ничего дурного. Разве что, предупредил бы не переходить границы дозволенного.

– Погляди-ка на свою работу, красавица, – дедушка остановил девочку, и они обернулись к выжатому на две трети пшеничному полю.

– На нашу работу, дядюшка, – Настя печально улыбнулась.

В мыслях ей представлялся отец, с которым они когда-то вместе работали на мельнице в Зеверцах, и в Полесовке, радовались полученной муке, ездили в Славенск продавать её. Но самые лучшие воспоминания у Настасьи были о жизни в Зеверцах – когда ещё не расцвела в ней магическая сила, когда всё было хорошо, когда была жива мама.

Дядя Макар, будто читающий мысли Насти, крепко обнял её, прижав к себе. Он ничего не мог сделать, утешить или поддержать вслух, но одно лишь его тёплое прикосновение заменило все несказанные слова. Настасья так и замерла в объятиях старика, молчаливо поглаживающего её по голове. Плакать она не могла. Слёз попросту не осталось.

Взору её за спиной дедушки открывалось жнива, в центре коей красовались снопы, сложенные рядами. Под палящими лучами солнца пшеница давно уж высохла после вчерашнего ливня.

Жница засмотрелась, и вдруг… ей показалось, что пшеница сплошь сверкает золотыми блёстками на кончиках колосьев. Точно крупицы золота росли место зёрнышек, слепя глаза.

Настасья отстранилась от мудрого дяди Макара и сообщила ему о своём видении.

– Да ты никак злато в зёрнах пшеницы видишь! И впрямь, Искусница-девица, хах! – старик весело крякнул. – Ну, значит, пан справится со своей работой быстрее. Ты ведь ему поможешь.

– С какой работой?

– А такой, девонька. Прежде, чем на гумно снопы отнести да колотить, чтобы хлеб насущный получить, мы всё переносим в овин. Там Властош Ладович отбирает колосок по колоску, тратя свои магические силы на поиски золота. Пшеница-то ой, какая непростая! Золото её зерен ценится в три раза дороже обычного, вот король Леош и пользуется: «Выплатишь дань в три бочки золота, пан Вишнецкий, – не трону ни тебя, ни таких, как ты, то бишь колдунов, нет – так разом всех славенских кудесников изничтожу!» Вот так вот. Злато в колосьях спасает им жизни.

– А почему другая магическая знать не выращивает такую пшеницу? Почему этот за всех отдувается?

Макар, слегка ошарашенный вопросом Насти, пожал плечами.

– Ну… Как тебе сказать, они-то тоже ему платят, чем могут, да только основная доля откупа ложится на плечи Властоша Ладовича, как на главу Волховской Шляхты. У него же, единственного, есть злато из пшеницы. И, думается мне, другие волшебники не такие сильные в своём ремесле, как наш. Хотя, ежели учесть, что волшебную пшеницу эту однажды посеяла сама богиня Славья, по их чародейским легендам, то это многое объясняет. Вишнецкому повезло обладать этими землями. О да-а, ведь Славья, что и покойная пани Лада вели-икими Искусницами были! Им и не такое под силу.

Настасья задумалась, мысли её перескакивали от пшеницы на Ладу, и на Славью, а с них – на короля Леоша и его жажду каждый год собирать своеобразную «дань» с Властоша. Выходит, у дворян-колдунов был налог на магию, поразительно! Настя даже о таком и подумать не могла! Доселе никогда не размышлявшая о политике правителя Славении, она полюбопытствовала:

– Но, откуда у короля такие силы, что даже пан его боится?

Дядя Макар же, решив, что стоять под палящим солнцем, да ещё недалеко от пшеничного поля чревато