По воле чародея - Лилия Белая

– Ох, ну хоть подай тогда крепкий чёрный кофе! И добавь в него три капельки коньяка.

– Эт можно! Но в вашем тяжёлом случае надо наоборот: коньяк и три капельки кофе. Для вкуса.

– Скатерть!

– Да я поняла-поняла, пошутила!

– От, же ж дурра тканевая, – хмыкнул ворон-оборотень, находившийся, отнюдь не по случайности, в том же помещении.

На оскорбление Каркраса Самобранка недоумённо спросила, что, собственно, такого она сделала запретного?

Вишнецкий, не ответив, со стоном опустился за стол и положил голову на скрещенные руки. Скатерть впервые пожалела, что не имеет пальцев, ведь так она бы ласково погладила хозяина по голове.

– На вашем месте я бы спросила у карт, что о вас думает эта особа, – посоветовала она.

Волшебник тяжело вздохнул, но последовал совету, взял в руки колоду и начал тасовать. «Как будто, я и так не знаю, какой образ возникает в её глупой головушке, – подумал помещик, – зачем мне карты мучить».

Властош, усмехнувшись, начал доставать карты одну за другой. Он ничего не понимал: Оракул точно не показывал мысли девушки, он буквально кричал о том, что Настасья совсем не думает про мага, а находится… в опасности.

Чародей покачал головой, приняв расклад за бред, вновь перетасовав и вытащил несколько карт.

Выпали те же самые, что и в первый раз: «Солнце», «Серп» и «Смерть».

– Каркрас! – надрывно позвал пан.

Верный слуга подбежал к господину.

– Скажи мне, мои люди сейчас ведь в своих дворах работают? Не в поле? Настя с ними?! Да не молчи ты!

– Ну-у, – оборотень отвёл взгляд, поджав губы, почесал затылок, возможно, чтобы мозг быстрее заработал и подкинул идею, как правильнее соврать. – Нет, они, конечно, те ещё бездельники, хе-хе, зрря ты их так балуешь, я ррешил сокрратить врремя их отдыха и… Надеюсь, ты не будешь прро…

– ИДИОТ! – восклицание волшебника совпало с сильным ударом кулака о стол. Скатерть болезненно взвизгнула.

– Извини! – отрывисто ругнулся Вишнецкий.

– Да ёлки-палки, пан! – застонала Скатерть. – Я ж просила вас по-человечески не изви…

– Каркрас, это – опасное время! – перекричал Вишнецкий Самобранку. – Какого лешего ты подвергаешь опасности моих людей? Ты что, их работать в эти часы отправлял? Настасья… Настя… Она в хате сейчас? Отвечай, тупица!

Оборотень застыл, как вкопанный. Властош медленно глянул на Оракул. Карта с надписью «Смерть» завибрировала на столешнице, словно в неё вселился живой дух.

– Идиот! Она – единственное спасение страны, она – мой ключ к разгадке! – маг стрелой вылетел из трапезной, оттолкнув с пути оборотня.

Ворон, чудом устоявший на ногах, зло поглядел вслед колдуну.

– Эх, совсем с этой Настасьей умом тронулся. Пить начал, обзываться, полный беспредел… – Скатерть-Самобранка печально вздохнула.

* * *

Полудница не прекращала танцевать с Настей. Она кружила её, словно крестьянские ребятишки – деревянный волчок. Прыгала вместе с ней и бегала по полю. Настасья уже не чувствовала ног, они саднили, кровоточили. Казалось, ещё немного – и она упадёт без сил. Хотя, останавливаться было страшно. Остановишься – нечисть зарубит серпом. Настасья как сквозь дрёму, сквозь играющую музыку, льющуюся по полю, сквозь безумный девичий хохот услышала глухой топот копыт. А затем глаза смутно разглядели чёрного коня, вылетевшего на поле и всадника, восседающего на нём.

Полудница резко остановила танец. Перестала смеяться. Отпустила Настю. Будто мёртвая, она шатающейся походкой приблизилась к непрошеному гостю. Настасья же, застонав, упала в колосья.

Пан Вишнецкий, сжимая в одной руке посох с черепом, а в другой – меч, спешился и уже шёл навстречу Полуднице. Солнечные лучи золотили его чёрные одежды и волосы, развевающиеся на ветру, дуновение которого даже не ощущалось.

– А со мной, милая, потанцевать ты не хочешь? – ухмыльнулся Властош, кругами обходя нежить.

Дух засмеялся, предупреждающе подняв острый серп. Чародей, склонив голову набок, игриво улыбнулся Полуднице.

Солнце, казалось, сейчас подожжёт пшеницу. Жара сдавила воздух. Пылающей петлёй затянулась на пересохшем горле.

Настасья пролепетала одно единственное слово, обращённое к пану:

– Бегите.

И лишилась чувств.

По заслугам

Жаркий воздух колеблющимся маревом поднимался ввысь. Колосья танцевали в такт неистовой, несущей смерть музыке.

Чародей и нечисть словно не сражались, нет, они танцевали, как если бы находились в огромном бальном зале. Золотое поле служило им местом для вальса, а нещадно палящее солнце – люстрой, проливающей свет на два мира: человеческий и потусторонний. Лежащая без чувств Настасья осталась в стороне. Она бы им только помешала.

Изначально волшебник попробовал договориться с нежитью, хотя знал: сие невозможно. Златовласая сразу принялась осыпать его вопросами: почему пшеницу не пожали раньше? сколько мешков зёрен планируют собрать крестьяне? как подготовлены снопы? и тому подобными. Пан отвечал молниеносно – так же, как спрашивала Полудница, однако после десятого или одиннадцатого вопроса он запнулся.

– Ага! Не знаешь, не знаешь, ха-ха! – солнечный мертвец разразился скрипучим смехом. – Вижу, вооружённый ко мне пришёл. Чему быть, того не миновать! Колосья танцуют, пшеница колышется, солнце красное согревает!

Она схватила его запястье. Сжала так, что маг перестал чувствовать руку. Пальцы его невольно ослабли, и посох – главное оружие против нечисти – упал на землю. Хохоча, Полудница стремительно закружила чародея, отводя его как можно дальше от посоха. Не продумала до мелочей: в другой руке Вишнецкий сжимал меч.

Иного выхода не было. С яростью размахнувшись, маг отсёк голову противнице.

Тело рухнуло наземь.

Пан застыл, переводя дух и глядя, как из шеи нежити на солому толчками вытекает чёрная кровь и разливается вокруг быстро растущей лужей. Труп ещё шевелился. Властош скривился, чувствуя, что к горлу подступила тошнота. Во рту ощущался привкус железа. Продолжая сжимать в руке испачканный кровью клинок, Властош отвернулся и подбежал к бесчувственной Настасье.

– Анастасия, вставай! Очнись же!

Волшебник тряс девочку за плечи, звал её, читал заклинания, дабы привести в себя, но та не шевелилась. Вишнецкий коснулся пылающего жаром лба Искусницы, она вздохнула.

За спиной чародея что-то прошуршало. Он ничего не услышал за чтением собственных заклятий и за стенаниями Искусницы.

Труп встал.

Пошатываясь, подошёл к отрубленной голове, взял её и приладил обратно к шее с отвратительным хрустом.

– Сзади… Она сзади, – еле слышно пробормотала приоткрывшая глаза Настя.

Её слова спасли шляхтичу жизнь: пан едва успел защититься от резкого выпада из-за спины. Полудница, кривя лицо от злобы, попыталась нанести смертельный удар окровавленным серпом, но тот лишь звякнул о меч чародея. Посыпались искры. – Колосья танцуют, пшеница колышется, солнце красное согревает! – опять повторила нечистая сила, лицом к лицу оказавшись с паном: – Коль не девчонка, так ты! Спляши со мной! Перетанцуешь