Герцогиня на службе у Короны (СИ) - Ширай Вера

Когда стало ясно, что колдунья начала что-то подозревать — слишком часто выглядывала в окно, слишком долго прислушивалась к ночным шагам, — было принято решение задержать её сразу, не дожидаясь рассвета.

Дверь распахнули ударом. Двое рыцарей ворвались внутрь, третий обошёл дом и успел перехватить женщину у задней двери.

Она остановилась, не оказала сопротивления, лишь устало выдохнула и, опустившись на ближайший стул, произнесла:

— Ну вот и судьба… — она усмехнулась. — Не ожидала, что всё закончится именно так.

Затем, скосив глаза на рыцарей, ехидно добавила:

— Ищите, ищите, слепцы. Прервали слежку зря — завтра бы со мной на рынок сходили.

Она громко, злобно расхохоталась.

В этот момент дверь за их спинами скрипнула, и в дом вошёл старик — высокий, худой, с длинными седыми волосами. На его щеке тянулась тонкая линия рун, будто выжженная огнём. Рыцари невольно отступили: они знали этого человека — им уже не раз приходилось работать с ним.

Маг, состоявший на службе у герцога, вызывал у них странное, тягостное чувство — смесь нервозности и тревоги. У новобранцев это чувство нередко переходило в страх. Герцог призывал его на службу лишь в исключительных случаях — но почти всегда где-нибудь вдали от столицы.

— Добрый вечер, госпожа, — тихо сказал маг, едва заметно кивая.

Лицо колдуньи исказил страх. Тёмный маг медленно прикрыл глаза, и воздух в комнате словно сгустился, стал вязким, тяжёлым. Рыцари ощутили, как холод прокатился по стенам, скользя вдоль пола и мебели, будто невидимая сила прощупывала каждый угол, ища что-то спрятанное.

Колдунья вскочила с места и бросилась к магу, пытаясь прервать его невидимый для глаза ритуал. Она закричала:

— Не смей! Ты предал своих, старый пёс!

Но маг не слушал. Одним движением он отстранил женщину от себя, даже не взглянув на неё. Шагнул к стене, схватил со стойки кочергу и одним мощным ударом рассёк ровную поверхность стены. Из пролома посыпалась пыль, а за ней — бумаги, свёртки и пузырьки с мутными, зловонными зельями.

— Как видишь, колдунья, не все мы слепы.

* * *

Феликс Терранс. В кабинете. (После главы 47)

Феликс сидел в своём кабинете. Сегодня ночью, после ужина, он ожидал самого короля Людвига — кузен слишком полюбил появляться у него в гостях через старый скрытый туннель.

Герцог разбирал бумаги, извлечённые из тайника колдуньи. Пальцы перебирали пожелтевшие листы, но мысли блуждали совсем в другом месте.

Он вновь и вновь прокручивал в голове встречу с Истатом — тёмным магом с личными мотивами и множеством тайн, но при этом готовым помочь им. Истат видел то, чего не замечали другие, и находил скрытое там, где все прочие видели лишь пустоту.

Теперь Феликс всё чаще думал, что их встреча была не случайной, а скорее всего, подарком судьбы.

Как же глупо было — ради мнимой безопасности — блокировать магию. Не стоило отказываться от изучения целого пласта магических искусств.

Да, это Тьма… но что теперь?

Без Истата он бы никогда не смог помочь своей матери. Никто, возьми хоть тысячу солдат, не смог бы найти тайник, скрытый магией и тьмой.

Как глупо… В стремлении лишить силы мятежников, они сами остались без знаний и силы.

Орден, призванный контролировать магов, помогать им развивать способности и вести учёт одарённых, слишком увлёкся властью. Он полез в частную жизнь людей, увяз в интригах — и давно забыл о своём истинном предназначении.

Феликс не раз говорил королю, что стремление Ордена Порядка подчинить магов и лишить их силы рано или поздно лишь разозлит их. Он предупреждал: духовные маги объединятся, вступят в сговор — и сопротивление возродится, даже здесь, в самом сердце королевства.

Алтари слабеют, а тёмные маги тем временем продолжают развивать свои таланты, всё чаще прибегая к запретным искусствам — таким, что внушают ужас даже их собственным последователям.

И теперь ему, герцогу, приходится сражаться не с внешним врагом, а искать крыс среди своих.

И самое поразительное — в сейфе, скрытом тёмной руной, доступной лишь магам Тьмы, Истат нашёл не только списки покупателей зелья, но и — редчайшая удача — имена предателей.

На этом листе все заговорщики оставили свои подписи, поставленные кровью.

Феликса поражало, что клятвенных листов было два.

Первый лист содержал имена тех, кто «боролся за права» обделённых землёй и привилегиями духовных магов — тех, кто поддерживал идею заменить правящее большинство в Совете, сместив лордов, хранителей кровной тайны, и поставить на их место представителей из семей духовных магов.

Среди подписавшихся оказались и лорд Хоммей, и мачеха его благоверной.

Какая недальновидность. Эти люди даже не понимали, что именно хранители кровной магии — те, кого они хотят свергнуть, — удерживают их рутинный мир от вторжения магов с Диких Земель.

Во втором списке были другие — те, кто всё знал. Кто покупал себе место при новом короле, кто соглашался на руну верности, впаянную в плоть, в обмен на силу.

Феликс задумчиво смотрел на бумаги. Он взвешивал каждое возможное действие, но ни одно не казалось правильным. Сомнение грызло его — редкое чувство, которое он давно разучился признавать.

Список имён не давал ему покоя.

Феликс устало откинулся в кресле. Мысли путались — слишком много имён, слишком мало ответов, которые нужно было подготовить к приходу короля.

Желая успокоиться, он поступил так, как привык. Снял сюртук, закатал рукав рубашки и начал медленно расстёгивать тканевый браслет — нарукавник, что совсем недавно стал частью его постоянного облика.

Под ним скрывалось напоминание о слабости — о том шаге, что он сам считал отступлением от своих принципов. Тёмная руна, долго остававшаяся невидимой, теперь проступала всё ярче, напоминая о его слабостях и ошибках.

Он закрыл глаза и положил пальцы на рисунок на предплечье, пробуждая руну, ожидая того знакомого чувства покоя, которое приходило каждый раз.

Глава 56

ТОНКАЯ НИТЬ

Всё начиналось безобидно — с лёгкого недоверия.

Герцог предпочитал не выносить ссор из семьи и решил, что, если уж судьба приготовила ему предательницу-жену, он сам поймает её и сам решит, что с ней делать, без суда и Короля.

Но чем дальше он заходил в эту игру наблюдений, чем внимательнее следил за каждым её шагом, словом, взглядом — тем сильнее она его интересовала. Её тайна, которую он хотел разгадать, постепенно превратилась в притяжение.

Желание власти и полного контроля до добра не доводит. Феликс знал это. Он сам не раз произносил эти слова на советах, когда речь шла о других — о короле, о Ордене Порядка, о новых законах.

Но одно дело — власть над людьми, над безликой массой чужих лиц.

И совсем другое — власть над человеком, который принадлежит тебе телом, перед законом и богами, но при этом остаётся свободным мыслями и разумом, неподвластным твоей воле, далеким от тебя.

Он знал, что это неправильно — держать человека, жену под невидимым колпаком.

Но именно в эти мгновения к нему приходило редкое, почти забытое чувство покоя.

Феликс не называл это любовью. Слишком простое, слишком мягкое слово.

Он убеждал себя, что это забота, осторожность, опека. Но за каждой попыткой оправдать себя скрывалось то самое чувство, которое он отказывался, боялся признать: одержимость.

И руна на его руке, казалось, жила собственной жизнью — пульсировала, отзывалась, словно живое существо, требующее внимания. И Феликс понимал: чем чаще он прибегает к магии, тем сильнее тьма держит его.

Истат предупреждал — раз в неделю, хотя бы раз в день, не чаще.

Но теперь, когда Оливия уже целую неделю вдали от замка, в городском доме, Феликс всё чаще касался знака. Он чувствовал, как вместе с каждым прикосновением в нём растёт усталость, будто сама магия выжигала его энергию изнутри, но всё равно продолжал проверять.