Герцогиня на службе у Короны (СИ) - Ширай Вера

Селия не была наивной и прекрасно понимала, что такое женская хитрость. Она сразу заметила, насколько пренебрежительна к ней вдовствующая герцогиня. Та не упускала случая подчеркнуть, что даже без мужа была женщиной знатной и титулованной.

Сначала Селия надеялась, что сможет расположить вдовствующую герцогиню к себе — мягким словом, уступкой, лестью, как учила матушка. Но вскоре поняла: в этих стенах власть принадлежит не титулу, а характеру. Молодая жена была исключена из всех дел, не участвовала в судебном дне, не выслушивала своих людей, казалось не обладала властью вовсе. Слуги чувствовали это без слов — и потому смотрели на жену герцога без почтения, словно на гостью, задержавшуюся дольше дозволенного.

Когда Селия наконец попыталась дать отпор, было уже слишком поздно — ни поддержки, ни сил она в себе не нашла. Она не раз попадалась на уловки более опытной женщины, вспыхивала, теряя самообладание, а потом, мучаясь стыдом, извинялась — как будто виновата была именно она.

Она писала мужу, требовала его участия — и Феликс не остался равнодушен. Когда вдовствующая герцогиня хитростью и вредностью мешала заселиться девушке в хозяйскую спальню, герцог, резко и безоговорочно осадил собственную мать, к великой радости Селии, переселив её в роскошную спальню. А вдовствующей герцогине не помогли ни отговорки о незавершённом ремонте в спальне, ни жалобы отнять у Селии эту победу.

Герцог лично позволил жене распоряжаться деньгами и закончить обустройство комнаты по своему вкусу. Он всегда ждал её к ужину во время своих приездов и встречал жену так, как подобает истинному супругу. И тут она снова почувствовала себя на высоте.

Но вражда не угасла — лишь стала тоньше, незаметнее для мужского глаза. Тихие подколки, скрытая борьба за право принимать решения… Обе умело притворялись за семейными ужинами: глядя герцогу в глаза, уверяли, что всё в порядке. А наедине Селия, убеждённая, что вдовствующая герцогиня поступает так же, жаловалась на неё в ответ.

Однажды вечером, после тяжёлого разговора с его матерью, Селия не выдержала.

Она влетела в покои герцога, громко хлопнув смежной дверью, она стояла у окна — бледная, с блестящими от слёз глазами, и в голосе её впервые звучала не просьба, а требование:

— Сделай из меня герцогиню. Не по бумагам — по праву. Скажи всем, что я твоя жена, хозяйка этого дома. Что я — главная. Что они должны меня слушать!

Он устало посмотрел на неё, облокотился о спинку кресла и ответил тихо, без гнева, но с той холодной сдержанностью, которая ранила сильнее крика:

— Я уже сделал тебя герцогиней, когда женился, когда посадил рядом за свой стол, когда поднял за тебя бокал. Теперь очередь за тобой — научись быть герцогиней.

— Что ты хочешь от меня⁈ — воскликнула она, чувствуя, как слёзы подступают к горлу.

Он прищурился.

— Поведение. Я жду силу. Гордость. Герцогиня должна держать голову прямо, даже когда ей тяжело. Но… — он на миг задумался, — если тебе трудно, я приму и то, что есть. Наш брак ведь изначально был заключён благодаря ритуалу, и никто не готовил тебя к такой судьбе.

Селия сжала пальцы в кулак, она — готова. Но муж не дал ей ответить, не смотрел ей в глаза. Он просто продолжал заниматься своими делами.

— Я поговорю с матерью, — добавил он ровно. — Не потерплю, чтобы она обращалась с тобой грубо. Дай мне знать, если всё будет так же плохо. Если понадобится — заберу одну из вас во дворец. — продолжал он, обдумывая эту ситуацию.

Феликс помолчал, глядя на неё, и уже тише, почти задумчиво произнёс:

— Но если ты не можешь справиться с моей матерью, во дворце ты не продержишься и дня. — и снова казалось, что он говорит не с ней, а ведет свой собственный внутренний диалог.

— Могу купить городской дом, ещё один. —продолжал он рассуждать.

— Но это не безопасно. В королевстве лучше всего охраняются замки, как этот, как замок короля. И я бы не хотел, чтобы моя жена жила в городском доме одна. — лишь на последней фразе, он посмотрел своей жене в глаза.

— Жаль, что вы не поладили. — сказал муж так, как будто это была её вина.

Феликс развернулся и ушёл.

А Селия стояла посреди комнаты, чувствуя, как сердце, кажется, действительно треснуло.

Сказать, что оно было разбито — ничего не сказать.

Глава 54

ДРУГАЯ

Прошлая жизнь. События до смерти и возвращения Оливии в прошлое

Феликс сдержал слово: поговорил с матерью и отправил её погостить к родственникам, пока искал подходящий дом. Селия впервые за долгое время позволила себе поверить, что всё может наладиться.

Ужин проходил в непривычной тишине. Свечи догорали, серебро поблёскивало тускло, и даже слуги словно тени, растворились за их спинами и исчезли из комнаты. Сегодня они ужинали вдвоем.

Он отложил прибор, посмотрел на неё — прямо, спокойно, без раздражения, но и без тепла.

— Мы с тобой несчастливы, — произнёс он, словно констатируя факт. — И, думаю, оба это понимаем.

Селия подняла взгляд от тарелки, растерянная, она не ожидала услышать такую откровенность.

— Я… стараюсь, милорд.

— Я знаю, — коротко кивнул он. — Но, возможно, это и стало нашей проблемой. Мы стараемся.

Он на миг задумался, а потом спросил:

— Скажи, чего ты хочешь от жизни, Селия?

Она опустила глаза. Слова, казавшиеся простыми, вдруг застряли в горле. И всё же она ответила:

— Любви.

Он усмехнулся — не зло, но горько.

— В нашем браке её нет. И не будет. — Сделал паузу и, уже мягче, добавил: — Но ты же можешь желать чего-то другого? Знатного имени? Красивого дома? Балов? Признания в обществе? Этого мало?

Её сердце забилось чаще. Она подняла на него взгляд и, будто хватаясь за соломинку, кивнула:

— Да… этого мне достаточно.

Он чуть склонил голову, возвращаясь к ужину, будто разговор был окончен.

— Я ещё смогу стать достойной герцогиней, — произнесла она с тихой решимостью. Селия не хотела опускать руки.

Герцог взглянул на неё через стол. Тишина тянулась слишком долго, прежде чем он произнёс, низким, усталым голосом:

— Я виноват перед тобой, Селия.

Она растерялась, не ожидая таких слов.

— Нет… — покачала головой. — Всё правда будет хорошо. Я знаю, мы просто… Мы можем всё исправить. Начать всё сначала.

— У нас могут быть дети, милорд. — Селия попыталась улыбнуться, неуверенно, но искренне.

Он поднял глаза. В них не было ни гнева, ни тепла — лишь безразличие.

— Сейчас не время для детей, — тихо сказал он.

* * *

Селия начинала ненавидеть почту. Каждое письмо от матери было не посланием, а упрёком — цепочкой требований и обвинений.

«Почему ты не можешь попросить мужа? Почему не сделаешь так, как нужно?»

"Ты ведь жена теперь. Твоя семья нуждается в тебе.' — настаивала она.

«Или ты разучилась любить своих родных?»— снова и снова писала матушка, раня её все сильнее.

Подруги писали, что её сводная сестра поселилась в замке. Какой позор — жена младшего советника, простого секретаря! По сути, человек из рабочего сословия. Многие при дворе обсуждали эти связи новой герцогини, и от этого Селия чувствовала себя ещё более подавленной.

А вдруг герцог начнёт стесняться таких родственников? Сначала — её отец, но он хотя бы маг который работал во дворце короля,… а теперь это.

Матушка писала одно и то же, а Селия выучила эти фразы наизусть:

«Почему у вас разлад? Может, ты просто не стараешься? Женщина всегда может соблазнить мужчину.» — звучал всё тот же вопрос.

«Пригласи меня — я приеду, посмотрю на вас…» — требовала мать.

Каждая строчка звучала как упрёк, а не забота.

И снова новости, что болью отозвались в сердце, словно старая рана вскрылась вновь.

Всё чаще приходили письма с одними и теми же сплетнями: Оливию видели в обществе её мужа. Говорили, что Феликс — её Феликс, её дорогой супруг — улыбался сестре, не стесняясь ни осуждения, ни слухов; что разговаривал с Оливией как с равной и даже на ужинах обращался к ней с вопросами, будто её мнение имело для него особую цену.