Кондитер Ивана Грозного (СИ) - Смолин Павел

Здесь нам на помощь приходит система вертикального хранения: согнав умеющих орудовать молотками монахов, послушников да трудников и опустошив имевшийся в монастыре запас досок (новые уже пилят в подконтрольных монастырю лесопилках), батюшка келарь показал отличные организаторские навыки, и буквально за полчаса кухня обзавелась полками — я едва успевал показывать «молотобойцам» нужные для полок места.

Вертикальная система хранения сама по себе малополезна, поэтому работать будет в спайке с «зонами», раскрывающими ее потенциал в полной мере и сами сильно оптимизирующими процесс готовки.

Вот здесь, рядом с задним входом, откуда в кухню помимо персонала проникают и ингредиенты, зона подготовки. Здесь — столы и полки для сортировки ингредиентов и столы для очистки овощей, мяса, рыбы и птицы. Большие бочки для отходов в наличии. Помечены угольком: отдельно «мясные» отходы, отдельно — перья да шерсть, отдельно — отходы овощные.

Далее — зона готовки. До использования нескольких очагов отдельно для кипячения, тушения, варки и вертела для жарки монахи додумались и без меня, поэтому здесь было просто: обошлись передвиганием одного очага для экономии беготни да прибиванием полок с крючками для инвентаря.

Последняя зона — зона выхода готовых блюд. Столы установлены рядом с выходом в столовую, здесь у нас сервировка и деление на порции. Осмотрев результат, мы провели инструктаж персонала. Вот с персоналом есть проблемка — своеобразные «команды» с разной специализацией монахи сформировали давным-давно. Наиболее опытные повара заняты работой у очагов, но их, блин, многовато. «Разжаловать» кого-то из них в сервировщики или нарезчики келарь не может — нельзя заслуженных людей обижать. Впрочем, это не критичная проблема — система работать будет и так.

По приказу батюшки келаря кухонные работники «порепетировали» процесс готовки без продуктов и огня под очагами. Энтузиазмом и не пахло — пришел тут, понимаешь, малолетний грек, и заставил добрых людей фигней страдать и менять веками складывавшийся уклад.

Тем не менее, дисциплину батюшка келарь и батюшка Михаил на кухне блюли строго: никакого роптания, только ленивое нарезание воздуха и утрированное кряхтенье в моменты, когда нужно тянуться за висящим на крючке половником.

Келарь удовлетворился тремя «прогонами» — это заняло почти три часа, за окном неспешно догорал летний день, и под конец пришлось зажечь лучины. Зрение у большинства возрастных местных не ахти — освещение везде скудное, а очки и тем более линзы не существуют. Щурятся все много, «резкость» поймать пытаются.

Щурятся и по другой причине — очаги, несмотря на наличие некоторой вентиляции в виде окон и дырок под потолком, коптят немилосердно, топясь в полном смысле «по-черному».

Когда имитация готовки закончилась, келарь принялся собирать обратную связь. Жалобы были, но большинство признало — когда инвентарь перед глазами и под рукой, всегда на одном и том же месте, а работники жестко распределены по «зонам», работается как будто лучше. А когда у пытающихся освоить быструю нарезку послушников да трудников порезы на руках заживут так и вовсе хорошо будет.

— С утра на деле попробуем, — решил келарь. — Пораньше начнем, братья. На час целый — работа новая, незнакомая, а завтрак на столах быть должен!

Когда народ разошелся, а батюшка келарь запер кухню и подергал замок, он посмотрел на меня, высказав классику:

— Ну смотри, Гелий, ежели перед Его Высокопреподобием осрамимся… — он погрозил мне кулаком. — Спать иди, да утром прийти не забудь.

— Не забуду, батюшка келарь.

По пути в мою келью меня перехватил какой-то монах:

— Десятник из Избранной тысячи передать велел, что уходят они на рассвете. Тебе остаться велено, ждать покуда Государь не решит, что с тобою делать.

— Спасибо, батюшка, — поблагодарил я и пошел дальше, ощущая шевеление задетой гордости.

Даже не посчитали нужным лично попрощаться, как бы между делом отправили первого попавшегося под руку монаха с посланием. Такой вот мир нынче — где я, и где воины аж из самой Избранной Государевой Тысячи?

Глава 5

Бородка у меня, в силу молодости и расположения волосяных луковиц, такая себе — светлый пушок формирует усы, не имеет возможности распространиться на щеки и даже создать бакенбарды, а потом покрывает подбородок и уходит под него. Получается совершенно «козлиный», монголоидного типа клинышек, который меня сильно раздражает, но сбрить его до воцарения Петра Великого не представляется возможным. Борода для мужчины на Руси ничуть не менее важна, чем пояс. Уважаемые люди бороду, пусть даже такую же как у меня «козлиную» (а таких много), холят, лелеют и стригут у специального человека. Люд простой тоже не любит ходить с бородой «клочною», и ухаживает за ней сам в меру сил. Хотя бы время от времени вычесывая из нее блох частым гребнем. Лично я так делаю каждое утро, сразу после пробежки в два круга по внутреннему периметру стен монастыря. Третий круг пока не получается — территория огромна, и плотно застроена жилыми, «административными» и оккультными зданиями. Храм, куда мы все регулярно ходим, прекрасен: белоснежные стены венчаются сияющими на солнце куполами. Как говорят местные — благостно!

Еще я каждое утро веселю монахов своими «упражнениями» у полной дождевой воды бочки перед жилым корпусом, в котором расположена моя келья. Умываюсь я очень тщательно, не стесняясь даже прилюдно, пусть и прячась между штабелями дров и стенкой соседнего корпуса — здесь меня почти не видно — при помощи деревянного ведра с веревочной ручкой и ковша омывая даже то, что обычно моют в бане, которая здесь раз в неделю. После этого — возвращение к бочке и жалкие попытки почистить зубы при помощи «распушенной» молодой ветки дерева, воды и куска ткани, который я мочу в воде, наматываю на палец и тщательно протираю зубы со всех сторон, усиливая эффект «чистки» веточкой.

В конце забрасываю в рот немного листьев мяты, которая в обилии растет по всей Святой Руси. Антибактериальный эффект и свежесть дыхания гарантированы! Вечером и в середине дня, после обеда, я стараюсь повторять эту процедуру, а если нет возможности — хотя бы полощу рот чистой водой.

Дурной пример, как известно, заразителен, и сегодняшним утром вместе со мной чистил зубы пяток мальчишек — все по возрасту годятся в начальные классы, а здесь — в слабенькие и бестолковые работники формата «подай-принеси».

Грустно — деток в монастыре много, и это не потому, что они с малых лет решили посвятить жизнь Господу, а потому что идет война. Стоящая у ворот и просящая приютить женщина с группой детей (частью свои, частью «прибившиеся» сироты) нередкое зрелище. Братья монахи честно пытаются помогать беженцам — давать временный приют, кормить, вести успокаивающие беседы, но монастырь-то не резиновый. Другое очень печальное зрелище — это когда выбравшие лимит на пребывание в монастыре, сгорбившись от тяжелой доли, бредут из монастыря в неизвестность.

И рады бы монахи вообще всех и навсегда приютить, да физически не могут. «Квота на беженцев» в подконтрольных деревнях давным-давно выбрана, все способные трудиться сейчас или хотя бы через пару лет, когда подрастут, осели там в «приемных» семьях на правах батраков, а в самом монастыре теснятся как могут, давая как можно более длительный приют хотя бы детям.

Учат в меру сил даже — уроки чтения, письма да счета (последнего в основном, это полезнее) не останавливаются весь день. Деток за недостатком оборудованных классов учат в основном на открытом воздухе, на полянках за монастырскими стенами, чтобы не мешать тем, кто трудится внутри.

Ребята, однако, молодцы — зубки беречь надо даже молочные, потому что они потом заражают нехорошим коренные. Когда репутация позволит, начну пытаться приучать к этому и взрослых, а пока раздаем маленьким умницам по мелкой монетке из своих запасов. Они об этом обязательно расскажут всем, кому можно, и завтра утром я смогу оценить эффект.