Чэч: Сезон дождей - Артур Фатыхов
А то, что вокруг темнота… Так, у Угеза, как у любого урождённого погонщика, есть умение, позволяющее видеть в темноте. Конкретно у него — «Бычий глаз», отличное умение, не требовавшее активации и не тратившее ману. Вот такой подарок Сути. Да и вожак быков, Бурый, зверюга опытный, дорогу чувствует хорошо и ни за что сам, без команды, на обочину не свернёт и молодым не даст.
Погонщик довольно потянулся, словно просыпаясь от многолетнего сна и пытаясь ощутить окружающее его пространство. Первое и, наверное, самое важное, что он почувствовал, — быки, а точнее исходящее от них спокойствие. Уже дальше услышал мерный стук капель по крыше фургона, потрескивание огня в печке, стоящей в фургоне…
Печка! Печка в фургоне! Для погонщика, больше десятка лет водившего фургоны в пустоши, знание того, что в фургоне может быть печка, — откровение! И сейчас, развалившись на безумно удобном сиденье, на таком хоть всю ночь сиди, задницу не отсидишь, Угез с удовольствием вдыхал запах дыма, смешанный с ароматом самого настоящего бродяжьего сбитня, того самого с травами и мёдом. Сколько Угез его уже не пил?
Тут погонщик услышал шаги внутри фургона, направляющиеся точно в его сторону, на облучок. Чьи они определить ещё не мог и потому подобрался, сел ровнее.
— Как здесь? — отодвинув ткань, закрывавшую вход, наружу выглянул Полусотник, на голову которого почему-то был надет шлем.
— Всё нормально, быки ничего подозрительного не чуют, идут спокойно. Да и что сейчас, в сезон дождей, близ посёлка угрожать может? Вот километров через сорок — пятьдесят могут попадаться аномалии. Да и то быки их издали почуют, предупредят. А тут пока всё тихо, можете спать укладываться спокойно.
— Э-э, нет. Спать нам ещё рано, потренируемся немного, — Полусотник обернулся и рявкнул вполголоса. — Одеваемся по-боевому и на пробежку.
— Кстати, Угез, а ты сейчас с каким оружием работать можешь? — вновь повернувшись к погонщику, поинтересовался Иван.
— Работать?.. Ну-у, у меня есть нож, топор, вот здесь арбалет, взведённый на всякий случай, выстрелить сумею.
— Угез, я не спрашиваю, что у тебя есть. Чем работать можешь?
— Да нормально ничем, сам же видишь, — погонщик приподнял правую руку с протезом.
— Это даже хорошо, что ничем. Значит, переучивать не придётся. Завтра начнём занятия. Если хочешь в ватаге остаться, — привыкай, — Полусотник снова обернулся назад. — Эй, ну где вы там? А готовы? Гнак с Джоком налево, мы с Миклушем направо. Пока просто бежим до приказа.
Угез смотрел, как молодые бродяги, не говоря ни слова, попрыгали с облучка и побежали рядом с фургоном. Такого он ещё не видел, чтобы ночью, в дождь, место того, чтобы завернуться в одеяло и дрыхнуть, бежать рядом с фургоном? И ладно, если какая угроза была, так всё в округе спокойно. А ещё этот Полусотник грозился с ним оружейным боем заниматься… Дела…
Глава 4
— Душа радуется, правда?
Угез, погружённый в себя, то и дело отслеживающий состояние быков и по давней привычке, не утратившейся за все годы прозябания в посёлке, прислушивающийся к окружающей обстановке, вздрогнул от неожиданности и торопливо коротко согласился:
— Да.
И только потом обернулся. Из фургона на облучок выбрался старик с двумя исходящими ароматным паром кружками в руках.
— Держи, — протянул Агееч одну из них погонщику.
Чуть суетясь в движениях, Угез обернул вожжи вокруг протеза и с благодарным кивком принял кружку. А старик плюхнулся на соседнее сидение и с видимым удовольствием вытянул ноги и одновременно шумно втянул носом пар, поднимающийся над кружкой.
— Помню, нам с бугром… Хотя тогда и ватаги-то не было, два изгоя, не по своей воле вляпавшиеся в неприятности и которым устроили гон несколько команд охотников за головами. Кого там только не было: от имперских до крыс… Хорошо ещё, старые друзья помогли, вовремя подсказали да фургон собрали. В долг, конечно. Но кто же просто так сто золотых даст. Но тогда, считай, было почти что в дар. Никто и подумать не мог, что иномирянин, только-только, по осени, в наш мир попавший, и старый забулдыга, проклятый демоном, смогут выбраться. Понимали, — пропадут их деньги, но собрали. Чтобы перед собой и кодексом чистым остаться… Сидим мы, значит, с бугром на доске облучка, впереди неизвестность, а в руках кружки со сбитнем. Сидим и улыбаемся, — душа дороге радуется. Вот в такие моменты и понятно становится, кто ты: дворовый работяга или вольный бродяга.
Старик замолчал. А Угез, отхлебнув ароматного, действительно кажущегося сейчас безумно вкусным, напитка, молчание нарушать не захотел. Так и ехали под стук дождя о крышу фургона, да мерное буханье сапог бродяг, бегущих рядом с фургоном с двух сторон.
— Так, о чём это я, — снова заговорил Агееч. — А, да… Так вот… Гон, устроенный нам охотниками за головами, он не закончился же. В последний раз нас большая стая теневых гончих настигла. Их ещё эльфийским возмездием называют. Слыхал о таких?
Угез в это время прихлёбывающий сбитень, поперхнулся. Откашлявшись, пробормотал негромко, с явным недоверием:
— Слышал… Бугор моей прежней ватаги рассказывал и запрещал не то, что говорить что-то, смотреть в сторону эльфов. Не байки, значит?
— Не байки. Мы тогда в одной имперской деревеньке были. Только-только по местному обычаю хотели с вдовушками развлечься. По взаимной симпатии, конечно. Так, Чэч чего-то там учуял, и как был голым, так с сеновала во двор выскочил и давай орать: «Тревога!» Я, грешным делом, подумал всё, — протекла крыша у бугра. То и не удивительно, сколько всего на нас тогда навалилось. Ладно, думаю, уважу прилюдно, соберусь, оденусь. А потом мы все вместе над этим посмеёмся, — бугор наш на подначки необидчивый. Только успели одеться, как действительно, твари эти прямо из воздуха, с изнанки, выпрыгивать начали. Ну и понеслось месилово…
— А как же… выжили-то? Говорят же, что ещё никому не удавалось.
— Помогли нам. Тварей ослабили, да сильно.
— А кто?
— А вот это уже не наша тайна, а бугра. Он с тем разумным общался. Но не
