Доктор Акомуто Херовато к вашим услугам! Том 2 - Женя Батуридзе
— Господин Со просил передать, что он приносит свои извинения за задержку, — сказал наконец громила.— Были небольшие технические трудности с доступом на крышу.
Я посмотрел на него и лишь кивнул.
Несколько часов назад
Внизу, на шестом этаже, в стерильной тишине операционной номер три, произошло чудо.
Нейрохирург только что закончил ушивать твёрдую мозговую оболочку, когда монитор резко взвыл тревогой — давление упало, кровь заполнила дренаж. Разошелся шов на аорте. К делу приступил профессор Ишикава. Он работал медленно и сосредоточенно, его руки двигались с уверенностью мастера, создающего свой главный шедевр.
— Готовимся к отключению, — сказал Ишикава, наложив последний шов. — Подготовьте дефибриллятор.
Анестезиолог кивнул. Все замерли в напряженном ожидании. Это был самый ответственный момент. Заведется ли сердце само? Или ему понадобится помощь?
Ишикава снял зажим с аорты. Кровь хлынула в остановившееся сердце, наполняя его, заставляя розоветь. Все взгляды были прикованы к монитору.
Прямая, ровная, безжизненная линия.
— Начинаем, — скомандовал Ишикава. — Давайте разряд.
«Разряд!»
Тело Пака на столе слегка дернулось. Линия на мониторе дрогнула и снова выпрямилась.
«Еще разряд!»
И снова ничего. Сердце молчало.
«Адреналин, — спокойно сказал Ишикава. — Прямо в сердце».
И в тот самый момент, когда игла уже была готова вонзиться в сердечную мышцу, на мониторе, словно нехотя, появился один-единственный, слабый, неуверенный зубец.
А потом — еще один. И еще. Медленно, очень медленно, но сердце начало биться. Само. Ровный, уверенный синусовый ритм заполнил экран монитора.
По операционной прокатился тихий, облегченный вздох. Ишикава опустил шприц и посмотрел на монитор. На его лице впервые за всю операцию появилась тень улыбки.
Глава 31
Я стоял на холодном и мокром от дождя бетоне. Ветер все так же свистел в ушах, а в воздухе чувствовалась ночная прохлада, несущая с собой запахи влажного асфальта и поздних цветов. Внизу все так же гудел и переливался огнями Токио, а рядом со мной, на коленях, с заломленными за спину руками, тяжело, прерывисто дышал Акира Куросава. Его дорогой костюм был безнадежно испачкан грязью, а лицо, искаженное яростью, теперь выглядело разбитым и жалким.
Двое из людей секретаря Со держали Акиру, третий стоял рядом со мной.
— Господин Со будет ждать вас в холле кардиоторакального отделения, — проговорил он монотонным голосом, словно робот, пока его коллега поднимал Акиру на ноги.
Я лишь молча кивнул.
Акиру повели к двери. Он не сопротивлялся, лишь бросил на меня через плечо один-единственный взгляд полный чистой ненависти. И я не смог сдержать улыбки, отчего лицо Акиры покрылось странными красными пятнами.
Путь в палату к Пак Чун Хо напоминал восхождение на эшафот. Меня, конечно, не вели под конвоем, но ощущение было именно такое. Двое в черных костюмах шли впереди, один — сзади, создавая вокруг меня плотное непроницаемое кольцо из дорогих пиджаков и молчания. Люди в коридорах расступались, провожая нашу процессию испуганными и любопытными взглядами, полными немого вопроса.
В холле отделения нас встретил лично секретарь Со. Он выглядел уставшим, но, как всегда, собранным.
— Херовато-сан, — он вежливо поклонился. — Господин Пак ожидает вас. Прошу.
Мне выдали стерильный одноразовый халат, маску, бахилы и шапочку. Я натягивал на себя все это обмундирование, думая, что я вообще тут забыл. Несколько минут меня чуть с крыши не сбросили, а в итоге я оказался не в своей палате, а в VIP-отделении.
Палата Пака была больше похожа на номер в пятизвездочном отеле, чем на больничную комнату. Огромное панорамное окно, большой телевизор на стене, транслирующий новости, разнообразные тумбочки, шкафчики и столики. А посреди всего этого на функциональной медицинской кровати, полусидел господин Пак Чун Хо.
Он был бледен и худ, его лицо было изможденным, но глаза были такими же уверенными, как и в его «призрачной» ипостаси.
— Оставьте нас, — сказал господин Пак, и его голос был тихим и хриплым.
Секретарь Со и охранники на секунду замялись. Господин Со колебался, его глаза метались от меня к Паку, но, встретившись со взглядом своего босса, он кивнул. Они бесшумно вышли, плотно прикрыв за собой дверь, и я остался один на один с человеком, чей призрак еще недавно диктовал мне письмо, изменившее все.
— Присаживайтесь, Херовато-сан, — наконец заговорил Пак, указывая на кресло у кровати.
Я сел, чувствуя, как мягкая кожа кресла обволакивает меня. Тишину нарушало лишь мерное пиканье монитора, отмеряющего ритм сердца, и наше тихое дыхание.
— Я прочел письмо, — наконец произнес он. — И, должен признаться, до сих пор не могу до конца понять, как это возможно.
— Я тоже, — честно ответил я, криво усмехнувшись. — Если бы мне кто-то рассказал мою собственную историю, я бы посоветовал ему лечь в отделение нашей больницы. В психиатрическое.
Пак смотрел на меня долго, изучающе.
— Я бы счел это чьей-то злой шуткой или взломом, но за все время существования почты еще никто не смог на нее выйти. О ней знал только я и секретарь Со, так что розыгрыши почти нереальны, — продолжал Пак, не отрывая от меня взгляда. — Но, скорее, я бы поверил, что все-таки эту почту обнаружили, чем в то, что написано в письме. Если бы не одно «но»…
Он сделал паузу.
— Перед пробуждением я видел сон, — когда Пак произнес это, его взгляд затуманился, словно он вспоминал что-то далекое и давно минувшее. — Точнее, я думаю, что это был сон. Там ко мне пришла старушка-японка в старинном, очень красивом кимоно.
Я замер. Неужто это.?
— Она сказала мне, — продолжил Пак, и в его голосе прозвучало искреннее недоумение, — что скоро меня «разбудит» молодой врач и что я должен верить каждому его слову. А взамен старушка пообещала, что мое восстановление будет быстрым. Необычайно быстрым.
А ведь и правда. Операция господина Пака была всего несколько часов назад, а он уже вполне себе разговаривает и даже может двигаться. Хотя по всем медицинским прогнозам в ближайшие несколько дней он должен лежать и отходить, не учитывая того, что после комы тоже должны были остаться последствия.
— Я очнулся час назад. И я сразу смог двигаться и говорить. Врачи не могли поверить своим глазам. Они
