Совок порочного периода - Алексей Небоходов
– А ты позволяешь этой девчонке, – с презрением ткнула пальцем в сторону Леры Дарья Евгеньевна, – разыгрывать спектакли с крокодиловыми слезами и пустыми признаниями в любви! Леонид, она тобой манипулирует, добиваясь жалости, чтобы снова использовать в своих интересах! Ею движет не любовь, а циничный расчёт!
Последние слова она выкрикнула, окончательно теряя самообладание. Лицо её раскраснелось, волосы растрепались, а глаза горели гневом. Было странно наблюдать это превращение холодной и сдержанной преподавательницы в героиню мелодрамы.
– Хватит притворяться! – Дарья Евгеньевна воздела руки вверх, словно обращаясь к невидимой публике. – Я не позволю тебе больше водить Леонида за нос! Твои хитрости не останутся незамеченными! Ты самодовольная девчонка, не знающая, что такое настоящие чувства и настоящие страдания!
Её реплика прозвучала с такой театральной уверенностью, что повисла неловкая тишина, в которой стало почти невозможно не улыбнуться абсурдности происходящего.
Совершенно потеряв контроль, Дарья Евгеньевна шагнула ближе к Лере и резко выпалила:
– Всё, дорогая, хватит! Обещаю, твоей ноги в институте больше не будет! Завтра же пойду в деканат, и ты не появишься ни на моих лекциях, ни даже в коридоре факультета! Никто не станет тебя защищать – всем уже ясно, кто ты такая!
Лера мгновенно перешла от смущения к решительной обороне, выпрямилась и закричала с визгливым возмущением:
– Вот как? Думаете, я просто сдамся и позволю вышвырнуть себя из института? Ошибаетесь! На вас, Дарья Евгеньевна, у меня достаточно компромата! Думаете, никто не знает, как вы глазами пожираете студентов после занятий? Я напишу жалобу прямо в Министерство, и вам придётся объяснять комиссии, почему студенты получают зачёты без экзаменов и посещают вас вечерами!
Дарья Евгеньевна побледнела, словно перед ней открылась пропасть. Но уже через секунду вспыхнула новым гневом:
– Ах ты наглая девчонка! Думаешь, меня испугают твои жалобы? Тебе никто не поверит! Весь институт знает тебя как мелкую воровку и шантажистку, добивающуюся своего интригами! Я никого не соблазняла, мои отношения всегда были честными! А твоя жалоба закончится лишь твоим позором!
Лера вспыхнула ярким румянцем. Её голос дрожал от ярости и решимости:
– Посмотрим, кто раньше опозорится! Посмеёмся потом вместе, когда комиссия будет разбираться в ваших «честных» отношениях!
– Прекратите! Хватит! – попытался я перекричать женский визг, но мои слова потонули в общем шуме.
Дарья Евгеньевна и Лера, поглощённые взаимными обвинениями, уже не замечали ничего вокруг. Их перебранка звучала так громко, что эхо разносилось далеко по коридорам больницы.
– Да как ты смеешь! – визжала Дарья Евгеньевна, сжимая кулаки. – Я всю жизнь посвятила воспитанию неблагодарных студенток вроде тебя! Ты должна на коленях благодарить меня за всё, что я сделала!
– Благодарить вас? – возмущённо кричала Лера, размахивая платком, как знаменем революции. – За унижения студентов и использование власти? За то, что завлекаете парней, обещая зачёты, а потом прикрываетесь высокими словами о любви? Вы ничуть не лучше меня, только я хотя бы способна признать свои ошибки!
– Всё, это переходит все границы! – строго произнесла медсестра, появляясь в дверях палаты. Она выглядела растерянной и раздражённой, не понимая, что происходит в её обычно тихом отделении. – Вы забыли, где находитесь? Немедленно прекратите этот скандал, иначе вызову охрану!
Однако её слова утонули в новом потоке криков – никто даже не повернулся в её сторону. Медсестра беспомощно всплеснула руками и исчезла в коридоре, громко хлопнув дверью, словно пытаясь таким образом утихомирить бушующие страсти.
Отчаявшись урезонить обезумевших женщин, которые готовы были сцепиться друг с другом, медленно перевёл взгляд на Алёну. Молчаливая и незаметная девушка стояла в стороне с опущенной головой. Её поза выражала такое тихое смирение, что среди этой истерики выглядела почти нелепо.
Невольно задумался, насколько причудливо может сложиться судьба человека, случайно втянутого в такой фарс. Алёна стояла неподвижно, почти сливаясь с бледной стеной палаты. Её фигура казалась потерянной среди шума и хаоса, словно девушку случайно забыли здесь во время чужого спектакля.
Она внимательно смотрела на пол, будто надеясь найти там ответы, которые избавили бы её от участия в этом абсурде. Но пол равнодушно молчал, а Алёна продолжала стоять неподвижно, вздрагивая от особенно громких реплик Дарьи Евгеньевны и Леры.
Случайно встретившись с ней взглядом, я почувствовал, как внутри болезненно дрогнуло. Её глаза были полны мягкой печали и тихого страдания, которые невозможно было игнорировать. В этом взгляде читалась робость и безмолвная мольба, спрятанная за тревогой быть отвергнутой. Казалось, Алёна хотела что-то сказать, но боялась быть неправильно понятой.
«Почему ты молчишь, Алёна?» – мысленно спросил я её, словно пытаясь подтолкнуть к действию. «Ты ведь наверняка хочешь что-то сказать, твои глаза кричат об этом громче всех. Неужели так страшно сделать шаг и произнести вслух то, что на сердце?»
Но Алёна продолжала стоять неподвижно, избегая любого движения, словно боялась, что малейшее усилие приведёт к необратимым последствиям. Её бездействие выглядело одновременно жалко и трогательно, вызывая улыбку, заставляющую на мгновение забыть о боли и тяжести недавнего ранения.
Эту странную сцену нарушил резкий голос Дарьи Евгеньевны, которая вдруг вспомнила об Алёне и переключила на неё раздражение так резко, будто девушка была виновницей всего происходящего:
– А ты-то что стоишь здесь, как памятник самой себе? Понимаешь вообще, зачем сюда пришла, Алёна? Что ты тут забыла? – выпалила она, театрально махнув рукой. – Смотришь в пол и молчишь, будто тебя это не касается! Если уже явилась, будь добра объяснить, в чём твоя роль в этом спектакле!
Алёна вздрогнула и сжалась сильнее, словно слова могли физически её ранить. Она открыла рот, но тут же замолчала, обречённо потупив взгляд. Из груди вырвался тихий вздох, выражая её беспомощность перед внезапной агрессией.
Дарья Евгеньевна, заметив её нерешительность, вспыхнула с новой силой, насмешливо продолжив:
– Вот, пожалуйста! Она даже слова не может вымолвить в свою защиту! Стоит тут немой укоризной и ждёт, что проблемы решатся сами собой! Отличная тактика, Алёна! Но я вижу не робость, а твоё обычное безразличие! Ты всегда такая – стоишь в стороне и наблюдаешь, как другие разбираются с проблемами, которые часто сама и создаёшь!
Последние слова прозвучали настолько резко, что даже Лера на мгновение притихла, удивлённо посмотрев на Дарью Евгеньевну. Но тишина была краткой, и вскоре перепалка возобновилась с прежней силой.
Алёна, услышав эти слова, снова вздрогнула и сжалась, словно пытаясь уменьшиться до невидимых размеров и исчезнуть. Пальцы её нервно теребили маленькую сумочку, уже почти потерявшую форму от напряжения.
Наблюдая эту беспомощность, почувствовал болезненный укол жалости и
