Тактик.5 - Тимофей Кулабухов
Я сделал ещё один шаг. Теперь нас разделяло всего несколько футов.
— Не знаю, что там у тебя произошло, но очевидно, что ты оказался никому не нужен. Однако у нас таких целая толпа. Сообщество.
Глава 23
Имя для тролля
— Оппнер.
— Да, Ваша светлость?
— У тебя ключи? Сними с него цепи.
— Но, Ваша светлость, он же…
— Это больше не твоя проблема, — с нажимом сказал я.
Перепуганный толстяк бросился выполнять приказ. Когда последняя цепь с лязгом упала на каменный пол, тролль неторопливо встал во весь свой исполинский рост.
Его голова почти упиралась в потолок. Он постоял мгновение, расправляя затёкшие плечи, а затем сделал шаг и вышел из этой лагерной хибары.
И, стоя на улице, он не ушёл, не сбежал, он всё так же мрачно и с недовольным видом стоял, ждал меня, хотя сил, чтобы остановить его, в моём распоряжении не было.
В отличие от остальных заключённых, которых можно было удержать страхом или высокими заборами, если этот решит уйти, я ничего не смогу такому желанию противопоставить. Но он не сбежал, а пошёл со мной, безмерно молчаливый и мрачный.
* * *
Мы возвращались в Штатгаль.
Наша колонна растянулась по пыльной дороге, пополнившись ещё почти сотней душ из «Шахты жадного Эрбега». Каторжане молча двигались среди телег, неспешно привыкая к своему новому статусу, к чистому небу над головой и к отсутствию кандалов.
Тролль невозмутимо шёл в середине колонны, и вокруг него образовалась почтительная пустота. Люди и орки инстинктивно жались к обочинам, оставляя ему пространство.
Хотя, к его чести, он не делал ничего угрожающего. Просто шёл, огромный и безмолвный, глядя куда-то перед собой невидящим взглядом своих небесно-голубых глаз. Вообще у троллей как правило кожа темнее, а глаза карие, но кто их там разберёт?
Этот был как ходячий кусок горы, древний и чуждый всему вокруг.
Небо было ясным, солнце пекло нещадно. Воздух был неподвижным и тяжёлым, как бывает перед грозой, но на горизонте не было ни единого облачка.
— К вечеру доберёмся до лагеря, — сказал я Фомиру, который ехал рядом на своей кобыле. — Первым делом — баня. От этого нового пополнения несёт так, будто они спали в угольном мешке на краю выгребной ямы.
Фомир поморщился, но ничего не ответил. Его больше всего беспокоил новый призывник. У меня хватало забот, хотя я на него тоже поглядывал.
Тролль не сказал ничего определённого, похожего на согласие вступить в Штатгаль, вследствие чего Рой упорно его не идентифицировал как «рекрута».
Из-за этого я понятия не имел, как его зовут.
На мой взгляд, решить эту дилемму было просто — взять и спросить.
С этой целью я дал возможности колонне продвинуться и поравнялся с ним.
Когда он шёл, то был приблизительно такого же роста, как я на коне, то есть чрезвычайно высок и силён.
— Привет ещё раз. Я не расслышал, как тебя зовут? – спросил я на гоблинском.
— Никак, человек, — его голос был похож на скрип сдвигающихся тектонических плит, низкий, рокочущий, идущий, казалось, из самых недр земли.
— Так не бывает, чтобы «никак». Поясни.
— Имя даёт семья, род. У меня моё имя забрали, теперь у тебя нет возможности называть меня по имени.
— Имя нельзя забрать, — тряхнул головой я. Говорить на гоблинском было трудно, и я не был уверен, что до конца понимаю его.
— У меня нет имени, — внезапно он ответил на всеобщем.
— Ты говоришь на всеобщем? — удивился я. — А почему не общался на нём в тюрьме?
— Не хотел. Я не люблю говорить. Моё любимое слово — тишина. И у меня нет имени. Если тебе удобно, можешь дать имя какое захочешь. В человеческой тюрьме меня называли «Большерук», либо «Зверь» и заставляли таскать крупные камни, которые нельзя было передвинуть другим способом. Странное имя, учитывая, что я не животное и у меня нормальные руки, как и всё остальное, это ваши расы — маленькие.
Выдав эту тираду, он замолчал с явным облегчением от того, что можно перестать говорить.
— То есть, имени у тебя нет… — протянул я, размышляя.
Он явно не горел желанием рассказать про своё трудное прошлое и это здорово затрудняло взаимопонимание, как и мутная история про имя. Как вообще общаться с тем, у кого нет имени?
Неподалёку от нас ехал Фомир, не то, чтобы совсем далеко, но так, чтобы слышать разговор.
В какой-то момент тролль остановился. Он это сделал как вообще делает всё, с детской непосредственностью, то есть его мало волновало, что остальная колонна идёт, что он кому-то помешает. Он остановился и понюхал воздух так же, как гномы в своих туннелях, когда определяют породу и состояние камня вокруг, время суток и наличие опасных газов в туннеле.
Тут не было газов и особенных запахов, ну, кроме тех, которые распространяла сама колонна заключённых, которые отправлялись на путь становления солдатами. И тем не менее, он вёл себя странно.
Тролль задумчиво произнёс всего два слова на гоблинском наречии.
— Что он сказал? — недовольно спросил Фомир, не понимавший гоблинского.
Я попытался ему перевести, нахмурив лоб:
— Он сказал: «Скоро вода». Странно. Какая вода? До ближайшей реки полдня пути.
Я посмотрел на небо. Ни намёка на дождь.
— Может, он пить хочет? — предположил маг.
— Не думаю. Также это означает воду с неба, дождь.
И в тот же миг, словно в ответ на этот жест, небо переменилось. Это было почти неестественно. С запада стала стремительно надвигаться тёмная, почти чёрная туча.
Колонна продолжала движение, но туча двигалась наперерез и намного-намного быстрее.
Прошло каких-то двадцать минут и поднялся резкий, порывистый ветер, бросая в лицо пыль.
Рекруты щурились, кони прижимали уши, кто-то предусмотрительно полез под телегу.
Буквально через десять минут первые, тяжёлые капли дождя упали на землю, оставляя тёмные пятна. Очень скоро на нас лился серьёзный, не по-летнему холодный дождь.
Колонна смешалась, люди пытались прикрыться плащами, но в
