Тактик.5 - Тимофей Кулабухов
Другой солдат вытащил из-за пазухи заточенную ложку (своё единственное тюремное оружие) и тоже с презрением бросил её в костёр. Третий, четвёртый… Они начали вытаскивать из карманов и бросать в огонь всё, что напоминало им о тюрьме: самодельные игральные кости, обрывки писем, талисманы на удачу, которые не принесли им ничего, кроме горя.
Капралы поглядывали на меня, а я жестом указал, чтобы не вмешивались.
Солдаты облегчённо смеялись. Это был истерический смех. Мои бойцы смеялись, хлопали друг друга по плечам, некоторые плакали, не скрывая слёз. Они что-то нестройно кричали, выплёвывая проклятия в адрес своих бывших тюремщиков, своей прошлой судьбы, всего мира, который их сломал.
— Гори оно всё синим пламенем! — взревел кто-то.
— Туда ему и дорога!
— Мы больше не каторжане! Слышите⁈
И в этот момент, когда эмоциональный накал достиг пика, над толпой разнёсся зычный, как удар молота, голос. Это был Хайцгруг, молчаливый, большой, страшный и мрачный орк. А сейчас он кричал, этот крик рвался из него, как удар лавы из вулкана.
— Слава армии «Штатгаль»!
На мгновение воцарилась тишина. Слово повисло в воздухе. «Штатгаль». Название этого буквальным образом проклятого и негостеприимного места, только что обозначенного как армия, как сообщество и их новый, пусть и временный — дом.
Крик подхватили бессвязным воем и повторением слова сотни глоток.
— ШТАТГАЛЬ! ШТАТГАЛЬ!
Они скандировали его, и в их голосах была гордость. Новое ощущение, которое я чувствовал через Рой было — гордостью.
Я улыбнулся краешком рта. Не «Первая Добровольческая армия Маэн» — безликое, казённое название для пушечного мяса, выданное нам королём. А армия «Штатгаль», нечто иное, которое они дали себе сами. И меня это название вполне устраивало.
Вот тут мы сворачиваем с дорожки, которую нам наметили генералы короля Назира и его надменное величество.
В принципе не надо иметь семь пядей во лбу, чтобы понимать стратегию короля.
Он хочет создать армию «пушечное мясо», отправить нас впереди всех, он захочет, чтобы наша армия прошла как можно глубже на территорию Бруосакс, а потом бы нас разбили ударами рыцарской конницы и тысячи бывших заключённых наводнили внутренние провинции противника, разбежались по лесам и болотам, вооружённые, сплочённые, злобные, наспех обученные. Чтобы эти «осколки» бессистемно и жестоко нападения на караваны, терроризируя население этих провинций и отвлекая на себя десятки и сотни малых групп по их поимке.
Враг будет сильно отвлечён тем, чтобы переловить остатки моей армии. Если, конечно всё пойдет по плану Назира Великолепного.
Вши. Король считает, что мы банка с вшами, которую он запустит во вражеский дом, чтобы ослабить его и обитателей.
Не думаю, что кто-то из генералов рассматривает их и меня, как реальную силу, которая победит в войне.
А когда «Первая добровольческая» будет разбита… И это не вопрос «если». Это вопрос «когда».
Представлю, что нашу армию отправляют вперёд не в составе армии, а нас никто не собирался интегрировать в королевские структуры, значит, мы будем действовать автономно…
Так вот, отправили меня и моих зэков вперёд, в направлении столицы Бруосакс. А там нас встретит объединённая группировка вражеской армии и даёт феерических люлей. Даже со своей тактикой я не вывезу. Значит, буду разбит. А вчерашние заключённые (люди с высокоразвитым инстинктом самосохранения) разбегутся, как тараканы, по углам провинции и около неё.
А после поражения меня и моей армии на поле боя что будет? Никто не заплатит мне обещанных денег. Напротив, все поражения и преступления этой «орды» повесят на меня. А Эрик? А он, наверное, думает, что сможет меня благородно «спасти» своей быстро растущей политической властью, но поставить в зависимое положение, чтобы я служил ему из благодарности.
Чувство вины — это про манипуляцию.
У них есть свой план, у меня свой, причём я их план чувствую, предугадываю, а они мой — нет. Не могу сказать, что они совсем дураки, ничего подобного. Но их план не учитывает мой характер.
С этой минуты у меня есть «Штатгаль». Это название можно было приблизительно перевести с гоблинского как «Вороний остров». И это меня тоже устраивало.
Пора делать следующие, пока что очевидные, не раскрывающие моих планов, шаги.
Глава 21
Ценность слухов
Слухи в этом мире распространялись быстрее чумы, но, в отличие от неё, несли не только смерть, но и весьма полезный для моих дел страх.
Мы подступали к тюрьме «Поющий Рог» и приём в этом мрачном заведении был полной противоположностью того отношения, которое мы получили в Принстауне.
«Поющий Рог» стоял посреди унылой равнины, и его единственной достопримечательностью была высокая сторожевая башня, на которой, по слухам, когда-то повесился её первый начальник. Якобы с тех пор в ветреную погоду она издавала звуки, похожие на тоскливое пение.
Называлась тюрьма так гордо ещё в честь далёких времён, когда тут был лес и герцогские угодья. Герцог оборудовал древний брошенный замок под маленькое поселение, куда, по слухам, периодически катался бухать и предаваться разврату.
С тех пор герцоги вывелись, в лесу сначала обосновались бандиты, потом было маленькое восстание против власти короля, карательная война, упразднение герцогов до губернаторов (которые назначались королевским первым советником). Где-то в процессе этой истории лес вырубили под корень, а поселение превратилось в тюрьму.
Всё, что осталось, это название, которое больше подошло бы кабаку.
Нас заметили задолго до того, как мы приблизились к воротам. Заметили и, судя по всему, опознали.
Вместо вальяжных и ленивых, плюющих вниз со стены стражников, нас встречала целая чрезмерно доброжелательная приветственная делегация.
Ворота были гостеприимно распахнуты настежь, а за ними во дворе в три шеренги выстроился весь гарнизон — человек сорок, одетых в разномастную, но броню и гражданскую одежду.
Они стояли по стойке «смирно» так усердно, что, казалось, вот-вот пустят корни в раскисшую грязь.
Впереди этой делегации, переминаясь с ноги на ногу, стоял невысокий, совершенно лысый человечек в добротном, хоть и слегка помятом, суконном камзоле. Его лицо, круглое и подвижное, выражало целую гамму эмоций, главной из которых было плохо скрываемое беспокойство, словно он был проворовавшийся чиновник, а я проверяющий из ГенПрокуратуры.
Он то и дело вытирал потный лоб рукавом, бросая нервные взгляды на нашу приближающуюся колонну.
Я в этот раз направился в тюрьму без братьев-квизов,
