Шайтан Иван 7 - Эдуард Тен

После ухода князя Юсупова по вызову императора прибыл генерал Бенкендорф.

— Ваше величество, — начальник Третьего отделения замер в ожидании, прекрасно понимая, что вызов в столь поздний час не сулит ничего хорошего.

— Александр Христофорович, вы в курсе, что княгиня Оболенская родила двойню?

— Об этом знает уже весь Петербург, ваше величество.

— Следовательно, вам известны и слухи, порочащие княгиню?

— Так точно, ваше величество. — Лицо Бенкендорфа оставалось непроницаемой маской.

— Объясните мне, чем вызвано это истеричное внимание? Князь Оболенский подаёт прошение о выяснении отцовства! Чёрт знает что творится! — император вышел из себя.

— Ваше величество, прошу вас не утруждать себя подобными пустяками. Глупость и болезненное воображение князя Оболенского — это его личная беда. Я проведу с ним соответствующую беседу. Полагаю неслыханной дерзостью обращаться с такими просьбами к вашему величеству.

— Совершенно верно. Объясните этому старику, что пределы моего терпения не безграничны. И княжеский титул не даёт ему права беспокоить императора подобными семейными дрязгами. Выяснение, кто отец его внуков — это его личное, семейное дело.

— Слушаюсь, ваше величество. Прикажете отменить визит княгини Оболенской? — осведомился Бенкендорф.

— Ни в коем случае. Я непременно приму княгиню. В такое время её необходимо поддержать.

— Разрешите быть свободным, ваше величество?

— Да, вы свободны, — кивнул император.

Оставшись один, государь подошёл к окну. Внезапно он поймал себя на мысли, которая досадно и назойливо сверлила сознание: ему, до болезненного зуда, хотелось узнать, кто же является отцом детей княгини. С лёгким раздражением он передёрнул плечами, будто стряхивая недостойное любопытство, и твёрдыми шагами вернулся к письменному столу, с головой уходя в государственные бумаги.

В назначенный день, ровно в полдень, в кабинет императора вошла княгиня Оболенская в сопровождении отца.

— Здравствуйте, Ваше величество, — княгиня совершила глубокий придворный реверанс, изящно склонив голову.

Император не мог не заметить, как она похорошела. Известная покорительница мужских сердец, она теперь обрела ту зрелую прелесть, что делает женщину поистине неотразимой.

— Здравствуйте, княгиня! Уверяю вас, я твёрдо убеждён, что вы были и остаётесь образцом добропорядочности. Все эти слухи — не более чем досадное недоразумение, вызванное завистью. Потому призываю вас не придавать им значения.

Николай заметил, как лица его гостей просветлели от этих слов.

— А теперь, князь, прошу оставить нас наедине, — обратился император к Юсупову.

Тот молча поклонился и вышел.

— Княгиня, прошу понять меня правильно: я обязан задать этот вопрос. Не было ли над вами совершено насилие? Если да — назовите имя, и он будет наказан по всей строгости.

Император смотрел на Констанцию мягко и участливо, давая понять, что готов защитить оскорблённую вдову.

— Нет, Ваше величество, эта близость была желанна. Просто я не ожидала, что она приведёт к беременности, — Констанция опустила глаза, лёгкий румянец залил её щёки.

— Можете ли вы, под моё слово чести, назвать его имя? Я не настаиваю, но хочу положить конец этой вакханалии.

Констанция встретила взгляд императора, мучительно раздумывая.

— Вы действительно даёте слово, что никому не откроете моей тайны? Я не хочу, чтобы он знал. Это мои дети, и только мои.

— Даю слово, — император по-отечески кивнул.

— Граф Иванов-Васильев, — выдохнула она.

По лицу государя промелькнула гамма чувств, которые ему с трудом удалось скрыть.

— Что ж, княгиня, вполне достойный дворянин. Но почему вы не хотите открыться ему?

— Позвольте не отвечать на этот вопрос. Причин множество. Я счастлива своими детьми, и мне этого вполне достаточно.

— Простите, что вторгся в вашу личную жизнь. Я полностью удовлетворён вашим ответом и всегда готов вам помочь.

— Благодарю вас, Ваше величество, — Констанция вновь совершила изящный реверанс.

«Хороша чертовка!» — не без восхищения подумал император.

Глава 32

Набег Абдулах-амина стал для нас ошеломляющим и неожиданным ударом. Парадокс был в том, что мы его ожидали, но это не сделало его менее внезапным. Командование линии, оказались подобно коммунальным службам, которые знают о неизбежности зимы, но каждый раз первый снегопад застает их врасплох.

Абдулах-амин начал свою операцию на месяц раньше предполагаемого срока. Она была блестяще спланирована, а исполнение горскими формированиями можно было назвать образцовым. За всем этим чувствовалась рука грамотного и сведущего в военном деле человека. Каждый шаг был тщательно просчитан с учётом горского менталитета и боевых возможностей его отрядов.

Однако это понимание пришло к нам слишком поздно, уже после того, как мы понесли тяжелейшие потери — материальные, человеческие и, что самое горькое, репутационные. Командующий Кавказским корпусом был взбешён нашей неудачей. Но это осознание, как и гнев командующего, настигли нас потом, когда стихла буря того провального месяца и появилась возможность наконец проанализировать произошедшее в спокойной обстановке.

Шестого августа две сотни батальона, батарея из пяти гранатометов, разведывательный взвод и два десятка бойцов из сотни Азамата двигались в направлении Картаха, центрального селения Хайбулы.

Андрей с второй батареей гранатомётов и тридцатью стрелками последовал к сотне Веселова. Ему предстояло принять командование над тремя сотнями, которым ставилась задача прикрыть передовую Сунженской линии. К счастью, к гранатомётам успели изготовить по пятьдесят выстрелов на ствол, что вселяло в меня некоторую уверенность в положительный исход нашей операции.

Хайбула встретил меня с видимым облегчением. Пока сотни разбивали лагерь, он сразу же прибыл для встречи.— Салам алейкум, Пётр!— Ва алейкум ас-салям, Хайбула!— Лазутчики принесли тревожные вести. Наёмники выступили в набег.— Как выступили? — встрепенулся я. — Тебе доносили, что в конце августа, а сегодня только девятое.— Так и есть, но человек от Хамида сообщил, что они уже выдвинулись и через три дня будут у Адиль-отара.— Паша, Трофима и Лермонта — ко мне! — скомандовал я.

Подошедшие сотники молча выслушали тревожные новости.— Выступаем с рассветом, — коротко отдал я приказ. — Через полтора суток мы должны быть у Адиль-Отара. Свободны.— Пётр, у меня в распоряжении две с половиной сотни конных воинов и около сотни пеших ополченцев, — обратился ко мне Хайбула, когда сотники отошли. — Скольким выступать с тобой?— Конные сотни встанут второй линией за мной и будут отбивать тех, кто прорвётся через нас. Остальные останутся для прикрытия Картаха.

— Хорошо, я поведу конных, — кивнул Хайбула.

Путь занял у нас ровно полтора суток. Когда колонна показалась у