Деньги не пахнут 5 - Константин Владимирович Ежов

– Честно говоря, есть сомнения. В Холмс чувствовалась мягкость, в Шарме – жёсткость. Но вместе они производили впечатление идеальной пары – как добрый и злой следователи, играющие одну роль.

– Значит, они изначально действовали сообща?

Сергей слегка пожал плечами, давая понять, что осторожность в подобных оценках не бывает лишней.

– Слишком рано делать выводы, – прозвучало тихо, но твёрдо, как последняя точка в разговоре, где каждый собеседник понял, что за этим спокойствием скрывается нечто большее.

Слова застряли где-то на кончике языка, но наружу так и не вырвались. В воздухе, пропитанном запахом кофе и светом софитов, стояла та самая опасная тишина, где любое неверное слово может стать петлёй. Прямое отрицание слов Холмс вызвало бы шквал обвинений в "обвинении жертвы" – а позволить её версии укорениться в сознании публики значило бы признать поражение. Пришлось искать тонкую грань между правдой и дипломатией.

– С Холмс не всё так просто, – голос Сергея Платонова прозвучал спокойно, но твёрдо, словно сталь под бархатом. – Это не слабая женщина. Пусть на неё и влияли обстоятельства, но в ней нет ничего хрупкого. Её харизма затмевает всех, кого доводилось встречать, а ум и расчётливость… безупречны. Если уж говорить откровенно – в ней больше силы, чем в Дексе Слейтере, том самом, которого на Уолл-стрит зовут Белой Акулой.

– Больше, чем у Белой Акулы? – ведущий даже привстал, не скрывая удивления.

– Безусловно. Её умение выстраивать стратегии поражает. Каждая фраза – как точный ход в шахматной партии. Теперь понятно, почему многие называли её гением.

Это сравнение было сделано не случайно – в нём звучала завуалированная атака на её образ "жертвы". Слишком сильная, слишком умная, чтобы быть обманутой. Для таких, как она, чужая жалость – всего лишь инструмент.

– Так где же правда? – снова спросили из-за стола.

– Истина откроется скоро. После ухода Шармы, вся ответственность за компанию теперь лежит только на ней. На следующей неделе "Теранос" готовится к технической проверке на научной конференции. Если тон их заявлений не изменится, станет ясно, стоит ли за словами правда или очередная игра в дым и зеркала.

Уверенность в исходе не оставляла сомнений. "Теранос" снова попробует обмануть – тонкими формулировками, полуправдой, громкими словами без доказательств. Но теперь у Холмс не останется никого, на кого можно свалить вину.

Когда эфир близился к концу, Сергей мягко перевёл разговор в другую плоскость:

– "Теранос" больше не входит в круг интересов. Есть дела важнее – новые проекты, новое направление.

–Вы недавно основали фонд, не так ли? Как он называется? – оживился ведущий.

– Pareto Innovation Capital. Суть проста – восемьдесят процентов капитала идут на надёжные, устойчивые инвестиции, а двадцать – на риск, на поиск новых горизонтов, где рождается будущее.

Название отражало саму философию: баланс между уверенностью и дерзостью. Как в природе – надёжный ствол и гибкие побеги, стремящиеся к солнцу.

– Говорят, это активистский фонд?

– Верно. Мы используем разные стратегии, но главный акцент – на активистских инвестициях.

– Это звучит сложно для обывателя, – заметила ведущая с мягкой улыбкой.

– Всё куда проще, – ответил он. – Речь идёт о том, чтобы защищать интересы акционеров, следить, чтобы компании управлялись честно, требовать прозрачности. Пример – тот же "Теранос". Нужно не бояться вмешиваться, когда видишь ложь.

***

– Активистские инвестиции… звучит смело, – произнёс Пирс, слегка сощурив глаза, будто пробуя фразу на вкус.

С их последней встречи прошла неделя, и перемена в нём бросалась в глаза. Ушли усталость и мрачность, исчезли синяки под глазами. Кожа, недавно тусклая, будто пропиталась новой жизнью. На лице появилась лёгкая уверенная улыбка – не показная, а внутренняя.

Его кабинет теперь пах дорогим табаком и свежей бумагой, а не тревогой и бессонницей.

И было от чего. "Голдман" сумел обернуть историю с "Теранос" в свою пользу, превратившись в символ "честного банка, разоблачившего мошенников". Газеты пестрели заголовками, а Пирс стал желанным гостем на телевидении – "прозорливый инвестор, первым разглядевший потенциал Платонова".

С каждым новым интервью его имя звучало увереннее, а репутация – росла, словно котировки акций на волне удачи. На лице Пирса застыла самодовольная, почти довольная улыбка – впрочем, за этой маской легко угадывалась осторожность. Голос его звучал вкрадчиво, с тенью недоверия, как будто в каждом слове он проверял собеседника на прочность.

– Но зачем выбирать активистские инвестиции для самого первого фонда? Что тут задумано? – прозвучало с лёгкой усмешкой, в которой сквозила ирония.

Он прекрасно знал, кому обязан своим недавним успехом, но привычка к осторожности и инстинкт банкира не давали ему покоя.

Выбор стратегии активистского фонда был не случайностью. За этим решением стояло три веские причины – выверенные, просчитанные, как сложная комбинация в шахматной партии. Но объяснять каждую из них Пирсу не имело смысла. Куда важнее было подхватить подтекст его вопроса и повернуть разговор туда, где скрывалась истинная цель.

– Лёгким это точно не будет, – последовало короткое замечание, будто оброненное между делом.

– Дело не в лёгкости, – отозвался Пирс, медленно потирая виски, словно взвешивая риск. – Ты хоть представляешь, каковы шансы на успех?

Он, как всегда, бил в точку. Для новичка в мире фондов попытка заняться активистскими инвестициями была почти самоубийственной.

Такие фонды действуют напрямую – не просто покупают акции, а вмешиваются в управление компаниями. Пример тому – "Shark Capital", за которым стоял сам Белый Акула, Декс Слейтер. Его стиль был прост до цинизма: молча скупить долю, выждать, а потом, когда момент настал, вонзить зубы – объявить о пяти процентах акций и начать войну за доверенности на собрании акционеров.

Но чтобы вести такую игру, нужны две вещи: репутация и вес. Без известного имени хоть обкупиcь акциями – тебя просто не заметят.

А у только что созданного фонда нет ничего, кроме амбиций и пустого счёта. Поэтому для новичков активистские стратегии почти закрыты.

Почти.

На губах Сергея Платонова появилась уверенная, спокойная улыбка. В ней не было ни тени сомнения.

– Если за дело берусь я, разве шансов нет вовсе? Репутация у меня, кажется, уже появилась.

Пирс сузил глаза, внимательно вглядываясь, словно пытался разглядеть за этими словами