Деньги не пахнут 5 - Константин Владимирович Ежов

Эти разоблачения породили новые волны потрясений.

Сеть аптек Walgreens, заключившая контракт с Theranos, обвинила компанию в мошенничестве и открыла внутренние документы:

– Мы поспешили, – признали представители компании. – Но Theranos шантажировала нас угрозой уйти к конкурентам.

Так раскрылось, как ловко Холмс играла на жадности и страхе остаться позади – классический синдром упущенной выгоды, обрамлённый блестящими именами из совета директоров.

А потом заговорили пациенты.

– Тесты показали несуществующую патологию, – рассказывал один из них. – Два дня в реанимации, МРТ, КТ… потрачено четыре тысячи долларов. Но дело не в деньгах. Эти два дня были адом. Родные сидели у кровати и плакали. Это случилось в мой шестьдесят третий день рождения.

Эти голоса боли наполнили общество гневом.

Начался коллективный иск от сотрудников, затем подтянулись пациенты, готовя массовое обращение. В разных штатах заговорили о необходимости новых законов, ограничивающих произвол работодателей и злоупотребление договорами о неразглашении.

Интернет-сайты, новостные каналы и подкасты кипели спорами.

"Что это за история? Про поддельную культуру "Fake it till you make it" в Силиконовой долине? Или про беззаконие в сфере медицинских стартапов?"

"И то, и другое. Но главная беда – бездумная вера инвесторов и журналистов. Все восхищались Холмс, называли её "женщиной-Стивом Джобсом", но никто не потрудился проверить, что стоит за этой легендой."

Скандал Theranos перестал быть просто делом о мошенничестве. Он стал зеркалом времени – отражением хрупкости веры в инновации, доверия к медиа и границ научной этики. Америка смотрела на него, словно в треснувшее стекло, и пыталась понять, где именно произошёл надлом.

Когда скандал вокруг Theranos прогремел на всю страну, внимание людей естественным образом сосредоточилось на человеке, который первым разжёг этот пожар – Сергее Платонове.

Имя аналитика теперь звучало в эфире новостных каналов, на радио, в блогах, словно имя героя, вытащившего наружу гниль, что пряталась под блестящей обёрткой инноваций. Его необычный подход привлекал внимание – точный, холодный, научный. Он не поддавался на сладкие речи Силиконовой долины о революции, не гнался за котировками акций, а рассекал оболочку, добираясь до сути.

"Пока другие считали деньги, Платонов смотрел на технологию. Его научная строгость и настойчивое стремление к истине дали плоды", – писали аналитики.

Именно это стало переломным моментом во всей цепочке событий.

Имя Сергея уже мелькало в СМИ раньше. Но тогда его воспринимали иначе – поверхностно, даже карикатурно.

Во время дела Epicura он фигурировал как "русский, победивший белую акулу" или "смельчак, вставший против расизма". Люди аплодировали красивому образу, но за ним никто не пытался увидеть человека. Обществу нужен был символ – не личность.

Теперь же всё переменилось.

История с Theranos стала откровением, которое вряд ли бы всплыло наружу без его зоркости. Это заставило многих взглянуть на Платонова глубже, понять, что движет человеком, способным бросить вызов гигантам.

Когда журналисты взялись изучать его прошлое, из архивов и старых записей посыпались невероятные истории, будто из романа о человеке, нарушающем законы вероятности.

"Оказалось, Сергей Платонов был хорошо известен на Уолл-стрит как бывший студент-медик, разработавший уникальный алгоритм для оценки биотехнологических компаний. Его прогнозы поражали точностью, а самые громкие из них сбывались до мелочей", – сообщали экономические издания.

"Он предсказал крах компании Genesis ещё в начале года и за один месяц обеспечил 650-процентную прибыль фонду", – удивлённо писали колумнисты.

С первого взгляда эти цифры казались фантастикой.

– Опять СМИ преувеличивают, – бурчали комментаторы. – 80-процентная точность? Смешно.

– Даже если это правда, как вообще можно получить 650% за месяц?

– Хотя, если подумать, сама история с Theranos уже звучала как бред…

– Странно всё это. Слишком невероятно, чтобы просто отмахнуться.

Сомнение витало в воздухе, словно пыль после обвала. Люди не знали, чему верить.

Но Платонов выделялся не только умом.

Гораздо сильнее поражала его позиция – этическая, осознанная.

"Большинство биотехнологических инвесторов не вложились в Theranos, – писала одна из аналитических платформ. – Вероятно, они понимали, что что-то нечисто. Их отказ можно считать молчаливым признанием – они знали, но промолчали".

Когда список инвесторов оказался под пристальным вниманием, у многих возникло подозрение: неужели крупнейшие игроки Уолл-стрит действительно догадывались, но предпочли отвести взгляд?

"Конечно, обвинять их напрямую нельзя, – рассуждали эксперты. – Задача фондов – приносить прибыль клиентам, а не устраивать расследования. Особенно когда компания вроде Theranos грозит судами всем, кто усомнится в её словах."

"Но когда речь идёт о жизни и здоровье людей, молчание перестаёт быть оправданием. Зарабатывать – одно, но закрывать глаза на угрозу – совсем другое."

"Если уж обычный аналитик вроде Платонова смог убедить руководство, собрать рабочую группу и раскопать всю правду, значит, возможность действовать была у всех."

"Главный вопрос сегодня – может ли инвестор сохранять моральный ориентир, гонясь за прибылью. Когда-то безудержная жажда наживы уже приводила мир к краху – вспомним финансовый кризис. Неужели уроки прошлого снова забыты?"

Сергей Платонов отличался не тем, что видел истину, а тем, что не побоялся действовать. Его усилия остановили катастрофу, прежде чем она вышла из-под контроля.

Газеты писали о нём как о "совести в действии", человеке, для которого этика – не слово, а поступок.

Но как раз тогда, когда восхищённые статьи множились, словно весенние ростки, в новостных лентах появилось новое сообщение:

"Сергей Платонов создаёт собственный хедж-фонд".

Новость вызвала странное ощущение – смесь любопытства и недоверия.

Вскоре последовало заявление самого Платонова:

– Медицина – это не просто отрасль для наживы. Она связана с человеческой жизнью, а значит, требует особой ответственности. Поэтому создаётся новый биоориентированный фонд – не ради спекуляций, а ради проверки достоверности технологий, защиты общественного здоровья и прав акционеров.

С этими словами воздух словно наполнился новым смыслом – запахом лабораторий, тихим звоном серверов и надеждой на то, что разум и совесть всё ещё могут идти рука об руку.

Глава 12

Утро пахло перегретым воздухом от света софитов. В половине восьмого двери студии распахнулись, впуская в себя гул шагов, шелест бумаг и сухой запах гримёрных пудр. Над сценой, как слепые птицы, мерцали прожекторы, а за стеклом уже суетились операторы – настраивали камеры, проверяли звук, дотягивали последние провода.

Этим утром на съёмках "Доброе утро, Америка" всё, казалось, дышало нетерпением. Программа, что будила миллионы американцев, готовилась к эфиру, где должен был появиться человек, чьё имя теперь звучало в каждом новостном выпуске – Сергей Платонов.

Продюсер, улыбаясь, протянул