Деньги не пахнут 5 - Константин Владимирович Ежов

– Сергей, не волнуйтесь. Просто расслабьтесь и говорите спокойно… хотя, кажется, вам уже это не впервой.

Ответом был короткий кивок и вежливая, устойчивая улыбка.

За последнюю неделю лицо Платонова появилось повсюду – от CNN и FOX News до вечерних шоу с шутками и дешёвыми монологами. Каждый кадр, каждая студия – шаг в тщательно выстроенной кампании. Репутация теперь ценилась не меньше капитала, а известность могла стать оружием.

– В прямой эфир через… три, два, один…

Красный глазок камеры вспыхнул, и ведущая с безупречной укладкой повернулась к гостю.

– Сегодня с нами один из самых обсуждаемых людей последних месяцев, Сергей Платонов! Расскажите, что заставило вас пойти на такой риск? Ведь речь шла о возможных исках, миллиардах…

Образ, созданный прессой, уже прочно закрепился: "герой, разоблачивший ложь опасной медицинской корпорации и спасший тысячи жизней".

На лице Платонова появилась мягкая тень улыбки. Голос звучал спокойно, без излишней патетики:

– Сделано было лишь то, что должно было быть сделано.

– Но ведь не каждый бы решился, – не отставала ведущая. – Theranos требовала 4,9 миллиарда долларов компенсации, а компания считалась "единорогом года" по версии Forbes и Fortune. За ней стояли самые влиятельные люди страны.

– Всё равно верилось: правда в итоге возьмёт верх, – прозвучало с уверенностью, спокойной, как камень под ногами.

Но другой ведущий, тот, что любил подшучивать и провоцировать гостей, склонил голову и сказал с лёгким лукавством:

– Знаете, немного странно слышать подобные слова от человека с Уолл-стрит.

В воздухе повисло напряжение, едва уловимое, как запах перегретого пластика. Смысл фразы был очевиден – попытка выставить Платонова в роли типичного безжалостного финансиста, вдруг сыгравшего в добродетель.

Тон Платонова стал чуть твёрже, словно в нём зазвенела сталь:

– Образ хищного Уолл-стрита остался в прошлом. Будущее принадлежит компаниям, для которых этичность и общественная польза – не лозунг, а конкурентное преимущество. Многие фонды уже работают по ESG-стандартам, и это не просто мода. Это новая реальность.

Для Платонова в этом воплощении важно было одно – остаться чистым. Репутация должна быть безупречной, почти стерильной. Ни одного повода для интереса со стороны министерства юстиции или ФБР, ни малейшей тени прошлого.

Но ведущий, словно намеренно, продолжал улыбаться с нажимом:

– Добрые дела – это прекрасно. Но всё-таки, когда начнёте зарабатывать?

Смысл поддёвки был ясен: может ли человек зарабатывать, оставаясь моральным?

Эта мысль требовала ответа. Ведь в мире хедж-фондов прибыль – священный идол.

Голос Платонова стал твёрдым, почти металлическим:

– Эти вещи не противоречат друг другу.

– Правда? Но ведь в деле Theranos вы потеряли 60 миллионов, – заметила ведущая с напускной мягкостью. – Это разве не убыток?

Фраза ударила, как тонкий острый нож. Формально – правда. Деньги, вложенные в компанию, исчезли, растворились в пустоте. В мире частных инвестиций это случается часто: вырваться из тонущей лодки невозможно, пока не станет совсем поздно.

Где-то за стеклом зала тихо пискнула аппаратура, кто-то в наушниках шепнул "пять секунд до рекламы".

На экране оставался человек в идеально сидящем костюме, с прямой осанкой и взглядом, в котором не было ни страха, ни сожаления.

Под пальцами ощущался холод лакированного стола. В зале стоял запах нагретого пластика, свет падал белыми лезвиями на камеры, и эфир продолжался.

Вся надежда вернуть деньги, утонувшие в бездонной прорве под названием "Теранос", теперь покоилась лишь на судах. Но этот путь – длинный и вязкий, как зимняя грязь. Даже при удачном исходе велика была вероятность, что к тому моменту компания уже успеет спустить последние средства и тихо обанкротиться, оставив кредиторов с пустыми руками.

С формальной точки зрения, вложение в "Теранос" выглядело как чистая потеря. Но в мире инвестиций убыток на одной позиции не всегда означает проигрыш всей партии.

– Инвестиции стоит оценивать не по отдельным акциям, а по портфелю в целом, – прозвучало из уст Сергея Платонова, сидящего в студии под холодным светом софитов. – Если рассматривать исключительно "Теранос" – да, убыток. Но пока проводилась проверка компании, стало ясно, насколько огромную роль играют корпоративная этика и прозрачность. В итоге были сделаны крупные вложения в фирмы, занимающиеся комплаенсом и консалтингом в сфере корпоративной ответственности.

После громкого скандала с "Теранос" тема NDA и прозрачности всплыла на каждой передовице. Под натиском журналистов и общественности корпорации спешно нанимали внешних аудиторов, стремясь доказать свою чистоту. Сергей предусмотрел эту волну заранее и вложился в одну из трёх ведущих компаний отрасли. Её акции уверенно росли – и, похоже, продолжат расти как минимум до следующего квартала.

– История с "Теранос" печальна, но убытки уже полностью компенсированы, – сказал он с лёгкой улыбкой, откинувшись на спинку кресла.

Не успел ведущий сделать вдох, как рядом сидящая коллега заговорила с живостью:

– А вы видели последнее интервью Холмс?

Вопрос был ожидаем, словно заранее прописан в сценарии.

За прошедшую неделю вокруг "Теранос" клубился настоящий шторм. Федеральная прокуратура начала расследование, Комиссия по ценным бумагам официально объявила о проверке на предмет мошенничества, а инспекторы из CMS и FDA внезапно нагрянули в офис компании с проверкой на нарушения лабораторных норм. Документы и образцы изымались прямо из-под носа сотрудников.

До первых доказательств оставался месяц, до обвинений – ещё несколько. Но удивительным было другое: Холмс по-прежнему удерживала кресло генерального директора и даже пыталась искать новых инвесторов, словно веря в чудесное возрождение.

Как ей удавалось сохранять эту уверенность? Всё просто – ответственность за операционную деятельность была переложена на её заместителя, Шарму, который внезапно стал козлом отпущения.

А сама Холмс в это время превратилась в образ жертвы.

Недавно она появилась на одном из популярных ток-шоу – свет софитов, приглушённая музыка, слёзы, дрожащий голос. Она рассказывала о давлении, эмоциональном насилии и газлайте со стороны Шармы, с которым познакомилась в двадцать лет.

Зрители затаили дыхание. А потом, как это часто бывает, сочувствие сменило осуждение. Даже те, кто знал Шарму лично, подтверждали: человек резкий, грубый, вспыльчивый. Версия Холмс казалась всё убедительнее.

По студиям поползли разговоры: "Она ведь всегда казалась сильной женщиной, а внутри столько боли… Пусть оправится и вернётся, заслуживает второго шанса."

Что ж, играть на публику Холмс умела блестяще.

Когда ведущие вновь повернулись к Сергею, глаза у них сверкали от любопытства.

– Вы ведь встречались и с Холмс, и с Шармой лично. Как считаете, правда ли то, что она говорит?

Ответ