Скорбный дом Междуречья - Алевтина Ивановна Варава
— Нет! — помертвела Эднара. Нет-нет, только не Аполин! Что она натворила⁈
— Ты очень зря начала всё это. Ты очень сильно обо всём пожалеешь. Но сейчас я хочу выдать Ариазу замуж. Даже учитывая то, что мы избавляемся от троих выродков малой кровью, на мне висит ещё целый выводок. И это может спасти твоего помощника. Кем бы он ни был, но, видимо, он тебе дорог. Если ты выкинешь ещё хотя бы один фокус, Эдна, я спущу с него шкуру живьём. Полосами. Долгими днями. Кто это, мы разберёмся, как только прибудем домой. — Он протянул руку. — Ты тратишь моё время!
Когда они подплывали к пристани, у Эднары началась лихорадка, хотя разум оставался чистым — страдало только тело.
Но только спасти Аполина она всё равно не смогла.
Личность послушка, подменившего княжеский волнас на подделку, которую успел обнаружить вечный, установили тем же вечером. Ариаза, дрожащая от мысли, что из-за новой выходки сестры долгожданная свадьба снова сорвётся, сделала всё со рвением.
И они действительно могли бы держать вырастившее Эднару существо в заложниках и добиваться от неё тем послушания сколько угодно, странно даже, что это раньше не пришло в голову господина д'Эмсо — наверное, просто потому, что он не мог и предположить, как привязанным к простому послушку может быть кто-либо.
Но все карты смешал вечный Згар, окаменевший монстр, живущий при замке многие поколения сменяющих друг друга князей д'Эмсо.
— Девочка, дерзнувшая покуситься на жизнь главы рода, в отчем доме не останется. Девочку будут судить по всей строгости закона, — монотонно и безапелляционно объявил он.
Згар не желал ничего слушать. Он проявил железную волю. Вечные как никто берегли традиции Междуречья. Бунт дочери посягал на сами устои здешнего мироустройства. А князь уладил браки сыновей наперёд, и до вхождения в пору очередного отпрыска достаточно времени. Достаточно, чтобы обзавестись нормальной дочерью и продать Ариазу потом.
Но тут всплывали новые трудности.
Душевное здоровье и адекватность Эднары засвидетельствовала авторитетная экспертиза. Если спустя короткое время после этого барышня предстала бы перед советом Пяти и была казнена за покушение на жизнь родителя, это оказалось бы губительно для глав красного, серого и жёлтого домов. А такие враги князю совсем не были нужны.
И тогда он сошёлся со Згаром на устроившем всех (кроме самой Эднары) компромиссе: дочь навсегда покидает замок, лишается даже тени свободы, но попадает не в центр публичного громкого скандала и на эшафот, а в серый дом. Последний приют для тех, у кого не осталось надежды.
На прощание свирепый князь заставил непокорную дочку «насладиться» казнью Аполина, освежёванного прямо на её глазах. Друг детства умирал медленно и страшно. И вместе с ним умерла и её душа.
Вот только шанс на благостное безумие Зверь Тумана отнял навсегда по её собственному желанию.
Глава 23
Серый дом
После казни Аполина лихорадка на время усилилась, и в серый дом Эднару доставили с очень высокой температурой — что было отчасти спасением. Дорогу она почти не запомнила. По сути, придя в себя на койке в затхлой и лишённой окон комнатушке, княжна д'Эмсо сохранила чёткое воспоминание только о том, как инквизиторски улыбалась старуха Майлайя, хотя её слова выветрились вовсе, все до единого.
Тело очень быстро приходило в норму, и силы в него возвратились. Возможно, так теперь будет всегда. Живая и здоровая. Как же ловко она попросила у Зверя Тумана продлить мучения максимально.
Эти мысли вызывали усмешку.
В сером доме не было послушков и не было надов среди персонала. Собственно, и персонала как такового не имелось также. Всю работу кое-как выполняли некоторые заключенные (пациентов в сём месте не держали, никто никого уже не пытался лечить) — из тех, в ком ещё оставались какие-то проблески воли или желаний.
Тени, серые и грязные, как и всё там внутри, варили безвкусную кашу из одной и той же крупы, бросали в неё одни и те же кости каких-то перевёртышей, макали грязные тарелки в застоявшиеся тазы с мутной водой. Но толком не мыли.
Кто-то то и дело елозил тряпками по общим пространствам, но в основном их все покрывали пыль и паутина: словно в серый дом нарочно напустили перевёртышей, надрессированных превращаться в пауков. Хотя Эднара ни разу не видела тут ни единого.
Некоторые нады с потерянными пустыми глазами время от времени очищали кухню от сантиметровых слоёв грязи и плесени, укрывавших всё. Иногда убирались в чужих спальнях чарами.
Нада Дзи-Дзи ненавидела запах фекалий и часто преследовала тех, кто давно наплевал на личную гигиену и подвергала колдовской очистке.
В конце каждого коридора каждого этажа имелось что-то вроде душевой. Но очереди туда не выстраивались.
Всякий заключенный имел в своём распоряжении две робы и мог бы стирать запасную и сушить её, или просить товарищей по несчастью из надов чистить грязь. Но… похоже, и эти желания пропадали быстро.
Серый дом разил нечистотами и запахами немытых тел.
А его обитатели почти не разговаривали.
Многие были безумными и вообще не воспринимали действительность. Остальные оставались в разуме, но сами загоняли его в состояние отупения и ожидания смерти.
Очень долгое ожидание.
Заключенные серого дома оставляли пространство между реками Тумана только в глубокой старости. Это единственное, за что отвечали князь Свайворо и его дочь. Но на самом деле серым домом правил не директор. Он даже появлялся на острове очень редко.
А Майлайя жила всегда.
Эдна не знала, держит ли официальный управитель серого дома при себе другую дочку для колдовства, или княжна Свайворо исхитрилась вообще сделать из своего безвольного папеньки фактического простолюдина с очень высоким социальным статусом в виде ширмы.
Как же она этого добилась?
Наверное, своей жестокостью. Наверное, дочь перещеголяла ею всех в своей семье. И так стала главной, хотя и была человеческой женщиной.
В Междумирье правят не чары. Тут значимость определяет мера жестокосердия.
Дочь директора обладала им сполна. Всякий день она ходила по коридорам с надушенным платком у вздёрнутого носа, и читала заключённым лекции об их проступках. А если кто-то срывался и отвечал, уводила в подвал.
И наказывала на своё усмотрение.
Наверное, как-то очень изощрённо. Потому что даже колдуны-нады серого дома не пытались навредить этой грозной старухе, которая бесстрашно шаркала коридорами без своего отца, уверенная, что с ней ничего не случится.
И с ней ничего не случалось.
А незримый шлейф, остающийся по её маршруту целые часы из-за мощных благовоний, вселял отвращение и
