Кубинец (СИ) - Вязовский Алексей
Я хотел что-то возразить, но в дискуссию вступил Мигель.
— Педро прав, Луис. Мы не ради денег здесь. Мы ради Кубы. Только бы добраться до глотки этих из BRACO! Я им кадыки выгрызу!
Было ясно, что мои слова не нашли у них отклика. Я лишь вздохнул и продолжил есть свою тортилью, понимая, что в этом споре я проиграл. Невозможно объяснить слепому цвет восходящего солнца. Кадыки то выгрызть можно, только лучше от этого народ жить почему-то не начинает. Насмотрелся я на такое… И машины, убирающие тростник, вряд ли быстро появятся. Потому что сначала революцию надо защитить, а после враги мешать начнут, вот те бедолаги и продолжат махать мачете еще не один год.
Солнце уже начало клониться к горизонту, когда мы проехали Камагуэй. Очередная точка на карте, городок чуть крупнее других, но не так чтобы и намного. Запомнился он только тем, что только мы выехали за окраину, и сразу прокололи колесо. Резкий хлопок, затем характерный шуршащий звук, и грузовик начало слегка заносить в сторону. Педро выругался, а я лишь усмехнулся. — у нас уже был опыт шиномонтажников. Баллонный ключ, помня туго откручивающиеся гайки, я вручил Мигелю. Сняли пробитое колесо, разбортировали, поставив запаску. Вся операция заняла не больше получаса, и вскоре грузовик снова был на ходу.
* * *В Гису мы прибыли следующим вечером. Город встретил нас тишиной и пустыми улицами. На въезде мы встретили большую военную колонну правительственных сил. Она уходила из города. В центре было пусто, редкие фонари бросали желтые пятна света на тротуары. Я, честно говоря, даже не удивился, когда оказалось, что нас никто не ждёт. Было бы слишком просто, соответствуй всё плану.
Кофейня на Центральной улице, где, как говорил Педро, связник работал барменом, была просто закрыта на висячий замок. Массивный, ржавый, он висел на цепи, перехватывающей две створки двери, словно насмехаясь над нами. Двери были покрыты слоем пыли, а на витринах виднелись следы паутины, будто кофейня была закрыта уже очень давно. Мы заглянули в окно, посветив фонариком. Внутри царила темнота. Ну и чтобы развеять все сомнения, над дверью висела чуть покосившаяся табличка, на которой было написано «Cerrado». Картина художника Репина «Приплыли», кубинский вариант.
Глава 18
Я успел подумать, что это — не самый плохой вариант. Сейчас переночуем где-нибудь, и с утра отправимся назад, в Гавану. Ничего, что руки отваливаются и спина колом, потерплю немного.
— Дай-ка монтировку, — сказал Педро.
С названиями инструментов у меня не очень. Редко с этим сталкиваюсь. Услышав слова «палянка», я представил что угодно, только не железяку для взлома. В итоге революционер достал ее сам, пошел к задней двери, и, как заправский взломщик, вскрыл замок.
— Загоняй грузовик. Здесь и остановимся.
Ну, моё дело маленькое. Пусть Педро переживает по поводу полиции. Нарушение, по большому счету, не очень серьезное. Вломились в пустое кафе, из которого даже воровать ничего. Даст пару песо на лапу, вот и все разборки.
Мы вошли внутрь. Тут царило запустение. Пыль, еще пыль, два стола и стул — шаром покати. И еще старый диван, по жесткости ничем не отличающийся от пола. Для развлечения — рекламные плакаты на стенах.
— Здесь мы и заляжем на дно, — сказал Педро. — Никто нас здесь искать не будет. Окна занавешены, не заметят снаружи. Выходить будем по ночам. Рано или поздно связник объявится. Я ему оставлю сигнал в условленном месте.
— Подожди, Педро, — прервал его я. — Думаю, каждый из нас сейчас должен знать, как с нами свяжется нужный человек. Сам понимаешь, случиться может что угодно.
— Что же, ты прав, — немного подумав, кивнул революционер. — Он спросит, не видели ли мы чёрную корову со сломанным левым рогом. Ответ — тут черные только кошки.
Да уж, не самый запутанный пароль, слишком отдает дешевым романчиком. Но какая разница? Очень надеюсь, что мне не придется вступать в беседу о живности. Пусть все останутся живыми и на месте.
Педро вернулся минут через пять, и потом мы втроем долго корячились, вытаскивая из кузова Батисту и перенося бюст в кафе. В конце концов на мешках, которыми была укутана голова Фульхенсио, можно спать.
* * *За продуктами отправили Мигеля, и он принес лепешки, овечий сыр и немного ветчины. Мы жили внутри кофейни, как в бункере. Первый день мы просто отсыпались, так измотала нас дорога. Солнце пробивалось сквозь плотно закрытые жалюзи лишь тонкими полосками света, создавая в помещении полумрак. Вечером поели, и вышли на улицу. В переулке, казалось, никто не живет — весь городской шум проходил мимо, из окрестностей доносились только кошачий няв и побрехивание кабыздоха вдали. Я размялся, попрыгал немного, и снова пошел спать. Утром всё пошло по накатанной, разве что Педро с Мигелем сели играть в конкиан. Карты были такими старыми и засаленными, что из них в случае голодовки наверняка можно было пару раз приготовить похлебку.
Я читал книгу с неизвестным названием — обложка и первые пятьдесят страниц отсутствовали. В ней были рассказы про какого-то Исидро Пароди, который сидел в тюрьме за убийство и раскрывал оттуда преступления на воле. Чтение шло тяжко — слишком уж вычурно автор составлял фразы. Но это было лучше, чем резаться в конкиан. К тому же я плохо знал эту игру, и против натуральных профессионалов, которыми были мои попутчики, садиться не имело смысла.
* * *Вечером Педро решил, что его очередь выйти в люди. Он кивнул нам, взял корзинку, которую хозяева забыли в кафе из-за ее ничтожной ценности, и закрыл за собой дверь. Мы даже закрывать не стали, так и остались на своих местах — Мигель в привычной полудреме, я пытался разобраться в детективной истории, пользуясь последними лучами дневного света.
Но не прошло и пяти минут, как дверь хлопнула и в кафе очень быстро вошел Педро. С пустой корзинкой, кстати.
— Нас вычислили? — вскочил на ноги Мигель.
— Нет! — быстро ответил Педро, едва закрыв за собой дверь. — Тут рядом собираются йоруба!
Я нахмурился.
— Йоруба? Кто это такие?
Педро опустился на стул, выдохнул.
— Это потомки негров, которых завезли из Африки. У них тут что-то вроде фестиваля. Танцуют, поют, совершают «кормление» священных камней. Это происходит три раза в год и длится три дня. Добрым католикам на их собрания ходить запрещено. Но нам… почему бы и нет?
Он замолчал, его взгляд блестел от предвкушения.
— Предлагаю пройтись, — заявил Педро. — Полиции там точно не будет. Развеемся! Там наверняка будут такие цыпочки…
— Не пойду, — буркнул Мигель. — Нечего мне там делать, — и он быстро перекрестился, а потом достал крестик из-под рубашки и поцеловал его.
— А ты, Луис? — Педро перевел взгляд на меня.
— Хорошо, — сказал я, вставая. — Пойдем, посмотрим на народный праздник.
Мы вышли из кофейни. Улицы Гисы уже погружались в сумерки, и лишь вдалеке горел одинокий фонарь. Идти пришлось недалеко. В таком населенном пункте всё рядом. Можно задуматься, прогуливаясь, и случайно пройти от одной окраины до другой.
Впереди шла компания негров. Человек шесть, наверное. Они о чем-то негромко переговаривались, пару раз засмеялись над какой-то шуткой.
— А ничего, что нас там никто не знает? — спросил я у Педро. — Бить не будут, что заявились на чужие танцы?
— Не переживай, никто нас не тронет. Если что, могут попросить уйти, но я такого не припомню.
Так что мы пошли за неграми, которые нас и привели на место. Оказалось, что праздник в разгаре. Огромная поляна, окруженная редкими кустами и старыми, пыльными пальмами, была заполнена людьми. Десятки, может быть, сотни кубинцев, смуглых, темных, почти черных, с редкими вкраплениями мулатов и белых, сливались в единую, пульсирующую массу. В воздухе витал густой, пряный запах дыма, пота, экзотических цветов и чего-то сладковато-приторного. Благовоние специфическое? Или курят что-то для настроения? Над толпой висели клубы пыли, поднятые танцующими ногами.
