Лекарь Империи 7 - Александр Лиманский

Недоумение на его лице быстро сменилось обидой, даже оскорблением.

Для сильного, взрослого мужчины это унизительно. Нужно немедленно объяснить логику, пока он не замкнулся в себе.

— Стоп, — я поднял руку, видя его реакцию. — Я знаю, о чем ты сейчас думаешь. «Это для младенцев, а я не младенец». Верно?

Он мрачно кивнул.

— Так вот, послушай меня внимательно. После травмы твой мозг в области, отвечающей за речь, — действительно как у младенца. Все нейронные связи разорваны, привычные пути нарушены. И восстанавливать их нужно точно так же, как ребенок учится говорить — с самого начала. С простых звуков, потом слоги, потом слова.

Я открыл первую страницу. Огромный, сочный красный арбуз и буква «А» размером с мою ладонь.

— Забудь все сложные слова. Сейчас мы начнем с самых основ. Смотри на мои губы. А-а-а…

Я утрированно, как логопед, артикулировал, широко открывая рот и показывая, как должны работать губы и язык.

— А-а-а… Видишь? Рот открыт широко, язык лежит плоско. А-а-а…

Ашот все еще смотрел на меня с обидой, но в его глазах уже появилась упрямая решимость. Он облизал пересохшие губы, сглотнул и открыл рот.

— А… — первая попытка вышла хриплой, едва слышной.

— Хорошо! Еще раз! Громче!

— А… а… — уже лучше, звук стал четче.

— Отлично! Получается! Теперь следующая!

Я перелистнул страницу. Большой баран с закрученными рогами, буква «Б».

— Смотри — губы сначала сжимаем плотно-плотно, — я показал, — потом резко размыкаем. Как будто воздушный шарик лопается. Б-б-б…

— О, смотри, он реально старается! — подпрыгнул на тумбочке Фырк. — Губами так смешно работает, как рыба!

Ашот сосредоточенно повторил движение моих губ:

— Б… б-ба…

— Молодец! Двигаемся дальше!

Следующие десять минут были для него настоящей пыткой. Мы методично проходили алфавит.

После каждых трех-четырех звуков приходилось останавливаться. Его лицо покрывалось потом, дыхание становилось тяжелым.

Речевые мышцы, отвыкшие от работы, уставали, как после марафонского забега.

Удивительно, как мы не замечаем, какая это сложная, ювелирная работа — говорить. Десятки мышц должны работать в идеальной синхронизации. Язык, губы, гортань, диафрагма. И все это контролирует мозг, посылая тысячи нервных импульсов в секунду.

К середине занятия пижама Ашота промокла от пота. Но он упрямо, стиснув зубы, продолжал. И к концу…

— Дом, — произнес он. Медленно, с огромным усилием, но абсолютно четко.

— Сын, — второе слово далось ему уже легче.

— Да, — и третье.

Я с улыбкой закрыл книгу и хлопнул его по здоровому плечу.

— Вот видишь? Три полноценных, осмысленных слова за одно занятие! Это огромный прогресс!

В глазах Ашота впервые за все это время мелькнула надежда. Он попытался улыбнуться — вышло криво из-за пареза правой стороны лица, но абсолютно искренне.

— Завтра мы добавим еще три слова. Послезавтра — еще. Через неделю ты сможешь строить простые фразы. Через месяц — говорить целыми предложениями. А через три месяца вернешься на свою работу и будешь также щебетать с покупателями как и раньше!

Он с сомнением покачал головой.

— Не веришь? — я наклонился к нему ближе. — А зря. Я видел десятки случаев восстановления после тяжелой афазии. И знаешь, что их всех объединяло? Упрямство. Те, кто упрямо, через боль и слезы, занимался каждый день, — восстанавливались. Те, кто сдавался и жалел себя, — оставались немыми. Ты из какой категории, боец?

Ашот медленно поднял левую руку и сжал ее в крепкий кулак. Ответ был очевиден.

Теперь можно было переходить к серьезным вещам.

— А теперь другая тема, — мой тон стал серьезнее. — Я знаю, что произошло. Кто тебя избил. И почему.

Лицо Ашота мгновенно потемнело. В его глазах вспыхнула былая ярость.

— Мкртчян все еще в нашей больнице. Под охраной. Как только его выпишут — а это случится уже совсем скоро — его заберет полиция. Будет суд. Будет приговор. Он ответит за все.

По щекам Ашота медленно потекли слезы. Он открыл рот, пытаясь что-то сказать, напрягаясь всем телом:

— Сп… сп…

«Спасибо». Он хотел сказать «спасибо».

— Не нужно, друг, — я остановил его. — Не утруждайся. Береги силы для восстановления. Мы обо всем позаботимся.

Я встал, собираясь уходить. Уже у двери я обернулся.

— Завтра в это же время к тебе придет невролог. Занимайся с ним также как со мной. Будь упорным. И не забывай — ты сильный. Ты справишься. И еще…

Я сделал паузу.

— Твои дети ждут, когда папа снова заговорит с ними. Не подведи их.

Он решительно кивнул, вытирая слезы тыльной стороной левой руки.

Я вышел из палаты. В коридоре Фырк запрыгнул мне на плечо.

— Знаешь, двуногий, а ты хороший лекарь. Не только тело лечишь, но и душу.

Иногда душа нуждается в лечении гораздо больше, чем тело.

Я спустился этажом ниже, в родное хирургическое отделение. Коридор был оживлен — медсестры катили каталки с пациентами, ординаторы бегали с историями болезней, из открытой двери процедурной доносился резкий запах спирта и йода.

Но в конце коридора, у палаты номер сорок два, привычная больничная суета резко обрывалась. По обе стороны от двери, как часовые у входа в царские покои, застыли два полицейских в полной форме. Только вместо царя там, за дверью, лежал бандит.

Артур Мкртчян. Оперативные данные: главарь Муромской ОПГ. Специализация: рэкет, вымогательство, наркоторговля. Статус: главный подозреваемый по делу о покушении на убийство Ашота. Текущий статус: мой пациент.

Старший из полицейских — сержант лет сорока с пышными усами — заметил меня издалека и выпрямился по стойке смирно.

— Господин лекарь Разумовский! Доброе утро!

— Доброе утро, сержант…

— Петров, господин лекарь. Сержант Петров. А это — младший сержант Сидоров.

Младший, коренастый парень лет двадцати пяти с бычьей шеей и непроницаемым лицом, коротко кивнул.

— Я лечащий лекарь этого пациента, — представился я. — Могу я взглянуть на его медицинскую карту?

— Конечно, господин лекарь! — Петров тут же достал из-за пояса увесистую папку. — Только внутрь мы вас, извините, пустить не можем. Приказ капитана Громова — никого, кроме специального персонала.

— Специального? — я взял папку.

— Ну да, — Петров понизил голос, словно делился военной тайной. — К нему заходят только особые медработники. Медбрат Кузьма — он в прошлом десантник, в Катаре воевал. И две медсестры — Валентина и Зинаида,