Оторва. Книга пятая - Ортензия
Я кивнула в ответ. Ну, а что, может удача на его стороне и доберёмся до врачей раньше, чем сердце стукнет последний раз.
Деревья поредели, а потом и вовсе закончились, и я смогла разглядеть вдали трассу, по которой в сторону Херсона двигались с десяток легковых автомобилей, с загруженными багажниками на крыше. А в сторону Николаева полз только один КамАЗ с прицепом, нещадно дымя как тот тепловоз, который наблюдала из квартиры Мамочкина.
Прикинула, сколько времени займёт, чтобы остановить кого-нибудь, перетащить водителя, да и как его там расположить, чтобы не крякнул, и по какому-то наитию отказалась от этого плана.
По грунтовке мы шли семьдесят, а выбравшись на шоссе, можно было разогнать за сотню. Автолюбители мчаться, врядли будут, да ещё лови пустую машину.
Поэтому, заметив, что поток автомобилей иссяк, не снижая скорости, вылетела на асфальтированную дорогу, воткнула пятую передачу и только тогда дошло, что на этом старичке, шестой никогда не было.
— Ева, — голос Иннокентия Эдуардовича возник за спиной, — останавливайся!
Ага, щаз. И будем ждать, когда водитель покинет нас, в смысле с концами.
Он что-то ещё говорил, но в это время стрелка спидометра коснулась отметки 90, и появился гул. Резонанс. На Мишкином тоже самое было, поэтому спокойно давила на педаль, не обращая внимания на крики из салона. Особенно визг мымры, который заглушал все остальные.
И точно, на сотне гул затих, и я смогла разобрать слова англичанки, которая требовала от НВПэшника немедленно остановить автобус, пока Бурундуковая всех не угробила.
Даже любопытно стало, как она это себе представляла?
Послышался голос Виталика:
— Иннокентий Эдуардович, она 110 едет, что теперь будет? Может быть, она не знает, как остановить?
Захотелось выдать старую шутку из разряда чёрного юмора, но оглянувшись, передумала. Рядом с парнишкой стояли, повиснув над креслами ещё двое. Восторга на их лицах не прочитала, ну и ладно, лишь бы, не мешали.
А через минуту или две увидела двухэтажное строение поста ДПС, несколько автомобилей с люстрами и скривилась.
Память услужливо подсказала: метров за пятьдесят, до поста, дорогу разделили клумбой с цветами, а вдоль, стояли высокие бордюры, через которые прыгать на автобусе будет совершенно несподручно. Придётся ехать аж до развилки, километров много и только потом, развернувшись гнать обратно. Лишняя потеря времени, потому как больница была с левой стороны, запомнила, когда выезжали из города. А ещё мне не понравилось скопление автомобилей у поста. Гаишники перегородили въезд металлическими заграждениями, очень похожими на спинки кроватей с панцирными сетками, оставив узкий проезд. Останавливаться у ГАИ, объяснять им обстановку, ждать пока они сообразят вызвать скорую, это не айс. В голове мелькнула мысль, что у бедолаги-водителя, этого времени просто нет.
На встречке, кроме бортовой доходяги, похожей на полуторку времён второй Мировой, больше никого не было, и я решилась. Поздновато конечно, успели доехать до места, где дорогу начали разделять такие же спинки от кроватей стоящие метрах в десяти друг от друга.
Автобус снёс ограждение с громким лязгом, в салоне раздались громкие перепуганные крики, а я заняла вторую полосу, решив перестроиться, когда разойдёмся с грузовиком.
Что подумал водитель полуторки, сложно было понять, может быть принял нас за вражеские войска, но резво перебрался на нашу полосу и пошёл, словно на таран. В салоне криков и визгов прибавилось, а я, выругавшись матом, попыталась уйти от столкновения, уводя автобус к обочине, и похолодела, увидев, что и полуторка свернула вслед за нами. Утащить многотонную машину из-под удара, мне бы уже точно не удалось. Представила последствия, искорёженные автомобили, но зато прямо напротив поста ДПС. Скорые примчатся очень быстро, да и больница недалеко. Успела включить дальний свет и надавить на сигнал, который рявкнул, как сигнал тепловоза. Возможно, именно это нас и спасло. Водитель полуторки вывернул руль в сторону, разминувшись с нами в полутора метрах, налетел на высокий бордюр и перепрыгнув клумбу, едва не врезался в милицейский автомобиль.
Кроме облегчения, почувствовала, что блузка превратилась в нечто мерзкое и мокрое, плотно прилипнув к телу, но, наверное, это было уже не важно. Я увидела поворот к больнице и, сбросив газ, придавила тормоз.
А ещё через несколько минут развернула автобус перед зданием, напротив большой вывески: приёмное отделение.
И громко втянув воздух, словно последние несколько минут не дышала, открыла двери и, глянув на Виталика, вцепившегося в кресло на котором сидела Гольдман, скомандовала:
— Что встал? Бегом за врачами, скажи, в автобусе человек умирает, — а потом, увидев, что он смотрит на меня в оцепенении, громко рявкнула, — бегом!
Подействовало. Виталик, перешагнув через тело водителя, выскочил на улицу. Посмотрела ему вслед, как он, растопырив ноги, словно ватные, шагает и поморщилась. Самой бы рвануть, но я бы точно до приёмного отделения не дошла. Едва сдвинула ноги с педалей, выключила двигатель и облокотилась на спинку кресла, закрыв глаза, мгновенно провалилась в свой сон.
Правда в этот раз, я почему-то оказалась за рулём автомобиля, того самого, который следил за незнакомой девушкой.
Она подошла к светофору, остановилась в ожидании зелёного сигнала. Дождалась и шагнула на проезжую часть.
Автомобиль, в котором я находилась, внезапно взревел и ринулся вперёд, заставив меня крепко вцепиться в руль двумя руками. Я попыталась нажать на тормоз и с удивлением обнаружила, что педалей нет, а когда дёрнула руль в сторону, он словно живой оттолкнул меня и направил машину прямо на девушку. Она оглянулась в последний момент, показав своё хорошенькое личико, до боли знакомое и остановилась, с удивлением глядя на приближающуюся опасность.
Я закричала, взмахнув руками пытаясь донести до девчонки, чтобы она отмерла и бежала. Что я не управляю этой адской машиной, но она продолжала стоять, словно в оцепенении. Когда до неё осталось не больше метра, я закрыла глаза, почувствовала удар и заорала:
— Твою мать!
Глава 15
Резкий запах аммиака заставил отвернуть голову. Открыла глаза и уставилась на нечто женского рода. И только присмотревшись внимательно, поняла: вполне миловидная женщина. Вернее, могла быть таковой, если бы не огромная бородавка над верхней губой с тремя чёрными волосиками, которые резко выделялись на её бледном лице. Вот и выходило, левая сторона — принцесса, а правая, ох ты, Боже мой!
Мелькнула мысль, или она мазохистка или что-то затаила на весь мужской род. Нормальная, уже давно удалила такую напасть. Походила недельку, другую в бинтах и нате вам. Королевишна. Но нет, эта предпочитала
