О бедном мажоре замолвите слово 2 - Виталий Сергеевич Останин
В том, что подпольные бои для развлечения аристократов действительно проводятся, я даже не сомневался. Мой предшественник конкретно с этой гранью вседозволенности не сталкивался, но люди с властью и деньгами довольно быстро пресыщаются доступными и законными развлечениями. И желают получить запретное для других. Например, смотреть, как люди, им на радость, убивают друг друга.
А вот в то, что воры, зачастую даже первоходы, соглашаются драться насмерть ради и без того близкой свободы — не верил. Конечно, разные бывают обстоятельства: деньги, давление на родственников, неизлечимая болезнь. Но… Не бьётся, все равно!
Тем временем, вооруженная палками толпа зэков выкатилась на площадь перед воротами. И с нарастающим ускорением понеслась в сторону отряда охраны, укрывшейся за щитами. Раздались первые выстрелы — стрелки на вышках попытались сбить напор атакующих. Упали первые погибшие.
Когда противников разделяло уже меньше десяти метров, сидельцы показали, что не просто ломились на убой, а имели какой-то план. Загремели выстрелы, частые и много — по всей вероятности зэки где-то разжились огнестрелом.
С такой короткой дистанции пули навылет пробили полицейские пластиковые щиты, повалив на землю первый ряд защитников. И в образовавшиеся проломы хлынуло людское море.
Глава 14
Воздух над промзоной дрожал от криков и был осязаемо плотным от вони многочисленных пожаров. Я, чуть приподнявшись над кустом, наблюдал за схваткой у ворот КПП, одновременно с этим послеживая, чтобы никто из команды не наделал глупостей. Чисто на всякий — вдруг уборщица решит, что это отличное время для бегства с истеричными криками? Или Воронина предложит помочь «дубакам» и ударить в спину зэкам? Нет, от нее я подобных глупостей не ждал, но мы тут все на стрессе, мало ли.
Но пока держались. Аника вместе со мной молча глядела на бойню — собранная, напряженная, губы в нитку, глаза тревожные. Уборщица удивляла даже больше. Боялась, крестилась, но сидела молча, лишь порой бросала на меня вопросительный взгляды — что, мол, дальше делаем? Тертая, короче, тетка. Не то что охранник, погибший по собственной глупости.
А вот у ворот разворачивалась настоящая трагедия. Бансуров, желая продемонстрировать участие в подавлении тюремного бунта, обрек многих из своих подчиненных на лютую смерть. Та еще тварь. Возможно, считал, что и сам под вышками со стрелками находится в безопасности, но жестоко просчитался. И уйти уже не мог.
Разъяренная толпа зэков, напрочь отбросившая всё человеческое, полностью отдалась первобытным инстинкту. Рви, жги, убивай… Сейчас против этой грозной необузданной силы удержаться сможет лишь такая же. А победить — та, что будет еще жёстче, безжалостнее и грубее.
Дежурный взвод на такую силу не тянул от слова совсем. Охранники обычной колонии могли лишь держаться и молится, чтобы вызванная помощь прибыла поскорее.
Первый порыв заключенных, да еще и залп и нескольких, как я чуть позже догадался, самопальных одноразовых стволов, пробил в стене щитов брешь, которую охранникам с трудом удалось затянуть. Но на этом их успехи и закончились. Остервеневшие от крови и стадного чувства уголовники, продолжали бросаться на них с палками, откатывали назад, оставляя после себя лежащие на асфальте тела, но раз за разом выдергивая из строя то одного «вертухая», то другого.
Глядя на это я почему-то вспоминал любимую фразу разного рода коучей и тренеров успешного успеха: «Слона нужно есть по кускам». Именно этим восставшие сейчас и занимались. Постоянно ослабляя и без того немногочисленных защитников ворот. Постоянно снижая их численность.
— Их сомнут, — мрачно произнесла Аника, как и я, не отрывающая взгляда от побоища у КПП. Понятное дело, имея в виду охранников.
Я в этот момент наблюдал за тем, как парочка арестантов в серой робе повисли на щите, а третий уже заносит тяжеленную даже на вид доску, готовясь опустить ее на шлем бойца охраны. Убить, может, и не убьёт, но вырубит однозначно. А там либо свои утащат, либо зэки затопчут.
— Сомнут, — согласился я. — Но бунт в любом случае обречён. А помогать мы никому не пойдём, у нас друзей, что с одной, что с другой стороны, нет. Сидим, ждём, не геройствуем.
О каком героизме вообще может идти речь, когда все приключения до этого, выпили меня до донышка? Внутренние резервы говорили: «Прости, хозяин, но дальше как-то сам», энергоканалы жгло, будто там вместо остатков маны гуляла жидкость из перцового баллончика. Больше всего хотелось закрыть глаза и провалиться в сон часика хотя бы на два.
Но вместе с тем не покидала уверенность, что в случае необходимости, смогу мобилизоваться. И выдам на гора парочку «щитов» и, пожалуй, один «ветерок». Потом, скорее всего, свалюсь, и надолго выйду из строя. Но не подыхать же сейчас? Точно не в этом дурацком тюремном бунте, когда тебе за непонятно какие заслуги вторую жизнь подарили.
Бансуров похоже считал так же. Я порой видел его плотную фигуру и упитанное лицо в творящемся бардаке. Как настоящий начальник, он старался держаться позади своих подчиненных, периодически подбадривая их воплями. Самих слов я не слышал, но подозреваю, что там было что-то вроде того:
«Держаться, ребята! — и для заключенных. — Сгною в карцере, твари!»
Беда была в том, что как такового фронта уже не было. Зэки зажали взвод охраны со всех сторон. И постепенно сжимали фланги, постепенно добираясь до брызжущего слюной коррупционера.
В какой-то момент произошло то, что неизбежно должно было случиться. Один из заводил, высокий, тощий, словно жердь, арестант метнул в приоткрывшуюся брешь кусок кирпича, попав одному из обороняющих начальника колонии бойцов прямиком в лицо. Забрало, скорее всего, выдержало, но вот сам охранник — нет. Он стал заваливаться назад, и восставшие этот момент не упустили.
— Бей жирного! — взлетел над толпой яростный крик, даже мы, несмотря на расстояние, его услышали.
И зэки ломанулись в образовавшуюся брешь. Считанные секунды, и Бансурова схватило множество рук, и выдернуло за строй охраны. Те попытались его отбить, но куда там! Силы явно неравны.
— Черт! — кажется мы это с Аникой одновременно произнесли.
Начальника исправительной колонии поглотила толпа, над которой сразу же замелькали палки, обрезки труб, кирпичи и, возможно, заточки. И мы поняли, что потеряли главного подозреваемого по делу.
С одной стороны —
