Деньги не пахнут 5 - Константин Владимирович Ежов

Приглушённый голос Пирса, усталый и будто надломленный, прорезал тишину:

– Пойдём.

Он говорил с обречённой решимостью человека, который уже знает, что впереди – неприятный разговор, но отступать нельзя.

Коридоры до конференц-зала тянулись бесконечно, наполненные слабым запахом кофе и металлическим эхом шагов. Каждый звук отдавался под потолком, будто стены сами прислушивались. Воздух здесь был прохладным, сухим – кондиционер гудел ровно, без остановки, заглушая дыхание.

Когда дверь наконец распахнулась, в глаза сразу бросилось знакомое лицо. Свет из окна падал прямо на него.

Холмс.

Рядом с ней – мужчина с каменным лицом, резкими чертами, глазами, острыми, как у ястреба. Челюсть будто высечена из гранита.

Наверное, это и был Блэквелл.

Холмс выглядела плохо – под глазами тёмные тени, кожа бледная, губы пересохли. Сидела прямо, но плечи слегка опустились, как будто весь мир навалился на них.

– Мы, похоже, встречаемся слишком часто в последнее время, – произнеслось спокойно, без нажима.

Ответа не последовало – лишь тишина, тяжёлая, как свинец.

– Вы плохо выглядите. Всё в порядке?

Она чуть приоткрыла рот, собираясь что-то сказать, но её перебил холодный, деловитый голос:

– Винсент Блэквелл. Представляю интересы госпожи Холмс.

Каждое слово он произнёс с отточенной вежливостью, за которой чувствовалась сталь.

– С этого момента любые вопросы – только через меня.

Он аккуратно достал из портфеля маленький чёрный диктофон и положил его на стол, словно выкладывал оружие перед дуэлью.

– Можно ли записывать разговор?

Фраза прозвучала вежливо, но под ней чувствовалось давление – невидимое, ощутимое, как холодный ветер. Предупреждение: каждое слово здесь может стать доказательством.

– Разумеется.

На противоположной стороне стола зашуршал другой диктофон – юрист Голдмана не остался в долгу.

Два крошечных устройства лежали напротив друг друга, будто револьверы перед схваткой.

Блэквелл начал первым.

– Против Сергея Платонова подан иск. Нарушение соглашения о неразглашении и клевета. Он передал сведения, защищённые NDA, члену совета директоров компании "Теранос" и исказил их, чтобы вызвать конфликт. Более того, он инициировал публикацию ложной статьи в "Уолл-стрит Таймс". Из-за его действий "Теранос" понёс ущерб – почти 4,9 миллиарда долларов.

Он медленно повернулся к Пирсу.

– Ваша компания, "Голдман", знала об этих действиях?

Вопрос звучал не как вопрос, а как приговор с отсрочкой. Прямая угроза: защищайте Платонова – и окажетесь втянутыми в ту же грязь.

Пирс взглянул на руководителя юридического отдела. Тот ответил ровно, будто заранее репетировал каждое слово:

– Прежде всего нужно установить факты. Господин Платонов, признаёте ли вы предъявленные обвинения?

В комнате воцарилась тишина. Даже часы на стене будто остановились. Все взгляды устремились на Сергея.

– Ничего из этого не соответствует действительности, – прозвучало твёрдо, без тени сомнения.

– Ты…! – Холмс резко подалась вперёд, но ладонь Блэквелла тут же легла ей на руку, останавливая.

– Вы отрицаете оба пункта? – спросил он, сузив глаза.

– Да.

Взгляд его стал ещё острее, как лезвие ножа.

– После вашего ужина с господином Киссинджером его позиция изменилась кардинально. Хотите сказать, что за тем столом о "Теранос" не было ни слова?

– Разумеется, речь заходила о компании, – ответ прозвучал спокойно, без дрожи. – Но никаких конфиденциальных сведений, охраняемых NDA, не разглашалось.

– Ложь! – Холмс ударила ладонью по столу, звук разнёсся по комнате, как выстрел.

Сергей лишь едва заметно пожал плечами.

– Клянусь, ни разу не нарушал условий соглашения.

Эти слова прозвучали просто, но в них чувствовалась твёрдость, словно в камне. Он знал договор наизусть, до последней строчки, до последнего исключения. И не пересек границу – даже на толщину волоса.

Граница была пройдена настолько близко, что казалось, можно было коснуться её – но шаг за черту не последовал. Пальцы судорожно сжимали кресло, дыхание оставалось ровным, а в душе стояла тонкая, но твёрдая решимость – ни сантиметра дальше.

Юрист лёгкой, но уверенной рукой сдавил плечо Холмс, как бы укладывая разбегающуюся волну эмоций. Потом Винсент Блэкуэлл снова уставился в сторону собеседника – холодный, точный взгляд охотника.

– Что, собственно, обсуждалось? – голос его прозвучал ровно, словно скальпель.

– Была показана статья, указано, что речь о "Теранос", высказано предположение: на фоне подозрений в неумехах целесообразно, чтобы Холмс ушла с поста гендиректора, – ответ посыпался кратко, без украшений.

Тяжёлая пауза заполнила комнату; даже кондиционер, обычно гудевший монотонно, словно притих. Лица вокруг застынули – удивление мгновенно породило эмоции, а эмоции грозили вырвать контроль из рук. Даже Блэкуэлл, казавшийся неуязвимым, на мгновение тронулся.

Добавилось спокойное уточнение:

– Для справки – изложенная информация уже публиковалась в открытой статье. Значит, нарушения NDA здесь нет.

Слова упали, будто тяжёлые камни в тихий пруд; круги сомнений разошлись по поверхности.

Блэкуэлл приподнял подбородок, и в голосе его прозвучало тихое давление:

– Даже если нарушений NDA нет, иск о клевете держится. Неужели факты не были искажены ради вреда?

– Статья о "Теранос", следовательно – искажение отсутствует, – прозвучал ответ ровно.

– Уверены, что объект статьи – именно "Теранос"?

– Да. Журналист прямо указал источник.

Глаза Блэкуэлла засверкали хищным блеском; вопрос сменился обвинением:

– Разве не была это инсценировка – статья, созданная вами для дискредитации Холмс?

– Нет.

– То есть вы не причастны?

– Скорее косвенно.

Небольшая пауза. Ничего напыщенного, только сухая фраза:

– Подслушанные разговоры в кафе у "Теранос" во время due diligence – пересказанная мимолётная болтовня. Никогда не предполагалось, что это станет предметом расследования и публикации.

– Вы признаёте причастность? – и голос стал ещё острее.

– Это были лёгкие сплетни. Если судиться с каждым таким словцом, мир задушит чрезмерная строгость.

Морда Блэкуэлла застыла в выражении недоверия; затем последовал долгий вдох и низкий, наполненный угрозой тон:

– Это не пустяк. По вашей вине "Теранос" понёс убытки на 4,9 миллиарда.

Требования выстроились как колонны: сначала – немедленно связаться с журналистом и добиться опровержения; второе – созвониться с Киссинджером и признать, что переданная вами информация не имела оснований. Желание стирать следы, будто никакого события не было.

Однако беда в том, что такого поворота судьба не возьмёт обратно. Отказ прозвучал коротко, как хлопок двери:

Отказываюсь. Продолжим в суде.

Этого и добивались. Место для переговоров закрыто. Единственный путь – судебный зал. Глаза Блэкуэлла на долю секунды дрогнули от удивления; затем последовало спокойное продолжение:

– К тому же параллельно готовится иск акционеров против "Теранос" за плохое управление – так что будет подан встречный иск.

–