Лекарь Империи 5 - Александр Лиманский
Каток под названием «Борисова», никого не щадит. Вот и Славика переехал.
Вот же стерва.
Хотя чего еще ожидать от амбициозной карьеристки. Хитро. Двойная ловушка. Кофейная атака была просто дымовой завесой, грубым отвлекающим маневром, чтобы он, спасая очевидную улику, не заметил настоящую мину, заложенную в анамнезе.
Коварно. У меня уже родился план как ее проучить. Только действовать нужно было хитро и аккуратно. Чтобы кара настигла её тогда, когда она максимально этого не ждёт.
— И ты промолчал? Не сказал Шаповалову?
— А что я мог сказать? — Славик с горечью усмехнулся и развел руками. — «Игорь Степанович, она специально испортила мои снимки и склеила страницы»? Доказательств у меня нет. Кто поверит простому терапевту против хирурга? Меня бы просто на смех подняли.
Он был прав.
Идти к Шаповалову сейчас — глупо. Это превратится в грязную свару «слово против слова». Доказать умысел почти невозможно. Значит, прямой конфликт — это проигрышный путь. Нужно действовать асимметрично.
Я откинулся на спинку стула, обдумывая ситуацию.
— Слушай, Славик. Я не пойду к Шаповалову с этой историей. Ты прав — доказывать диверсию долго, грязно и, скорее всего, бесполезно. Мы поступим умнее.
— Как это? — в его тусклых глазах появился слабый проблеск надежды.
— Ты должен реабилитироваться в глазах Шаповалова. Показать ему, что ты — не просто исполнительный терапевт, а думающий специалист. Но не в конкурсе, где тебя снова могут подставить. А как диагност. И я тебе в этом помогу.
— План такой, — я наклонился к нему ближе, и мой голос прозвучал тихо, почти заговорщицки. — Шаповалов ценит не только диагностические навыки, может быть, даже не столько их. Он ценит клиническое мышление. Способность видеть то, чего не видят другие. Ты выиграешь эту возможность на место благодаря мозгам, а не рукам.
— Но как? — в его голосе все еще звучало отчаяние.
— План такой, — я наклонился к нему ближе. — Мы найдем в отделении самого сложного из новых пациентов. Того, кто поступил недавно, пока я был во Владимире. Кого еще не успели «залечить» стандартными протоколами и кому еще не могут поставить точный диагноз. И ты его разгадаешь.
— О, мы будем играть в крутого диагноста? — тут же оживился у меня в голове Фырк. — Обожаю медицинские загадки! Особенно, когда ответ знаю только я! Ну и ты разумеется.
Он испуганно посмотрел на меня.
— Я? Но… я же не смогу… Если даже они не могут, то куда уж мне…
— Сможешь. Потому что я буду твоими глазами и ушами. Я направлю тебя. Пойдем.
Я повел все еще сомневающегося, но уже заинтригованного Славика по палатам, заглядывая в свежие истории болезни. В палате номер восемь мы нашли то, что искали.
Евдокия Петровна Синицына, семьдесят два года. Я быстро пролистал ее толстую, исписанную вдоль и поперек историю болезни. Потом заглянул в электронную карту.
Это была настоящая свалка диагнозов: дисбактериоз, хронический панкреатит, синдром раздраженного кишечника, старческая астения. Симптомы — хроническая, изнуряющая диарея, неуклонная потеря веса, слабость.
Ходит по врачам третий месяц. Без малейшего результата.
— Бинго, — пробормотал я. — Славик, жди здесь. Мне нужно пять минут, чтобы ознакомиться с состоянием пациентки.
Я зашел в палату, коротко представился пожилой, высохшей, как осенний лист, женщине и, делая вид, что пальпирую живот, приложил ладонь к ее коже, активируя Сонар. Затем мысленно обратился к своему невидимому помощнику:
— Дружище, ныряй. Мне нужен тонкий кишечник. И особое внимание на состояние слизистой, на ворсинки.
— Есть, шеф! — Фырк спрыгнул с моего плеча и бесшумно исчез.
Через минуту он вынырнул с озадаченным видом.
— Двуногий, там… там пустыня! Ворсинки почти все сглаженные, атрофированные, как будто их кто-то гигантской бритвой побрил!
Атрофия ворсинок тонкого кишечника. В сочетании с синдромом мальабсорбции… Целиакия. Глютеновая энтеропатия. Редкий, почти казуистический диагноз для ее возраста.
То, что нужно.
Я вернулся в коридор к напряженно ожидавшему меня Славику.
— Так, слушай меня внимательно. Я не буду говорить тебе диагноз. Ты должен прийти к нему сам. Но я дам тебе несколько подсказок.
— Давай! — он вцепился в меня взглядом, готовый впитывать каждое слово.
— Смотри. У пациентки хроническая диарея и потеря веса на протяжении нескольких месяцев. Что это может означать с точки зрения физиологии?
— Нарушение всасывания питательных веществ? Мальабсорбция?
— Отлично! А где в организме происходит основное всасывание?
— В тонком кишечнике. В основном, в двенадцатиперстной и тощей кишке.
— Правильно. А теперь представь, что проблема не в воспалении, которое лечили твои предшественники, а в самой структуре кишки. В атрофии. Какая болезнь вызывает атрофию ворсинок тонкого кишечника?
Славик нахмурился, лихорадочно перебирая в памяти курсы гастроэнтерологии из академии. Потом его глаза медленно расширились от изумления.
— Целиакия? Непереносимость глютена? Но… но ей же семьдесят два года!
— А кто сказал, что целиакия бывает только у детей? — я позволил себе легкую усмешку. — Поздняя манифестация. Встречается. Редко, но именно поэтому ее никто и не заподозрил.
* * *
Тем же днем в просторном кабинете главврача собрались трое — сама Кобрук, Игнат Семенович Киселев и Игорь Степанович Шаповалов. Атмосфера была тяжелой, как воздух перед грозой.
— Некрасов больше не оперирует, — начала Кобрук без всяких предисловий, и ее голос прозвучал как удар молотка судьи. — Либо досрочная пенсия по состоянию здоровья, либо консультативная работа в поликлинике, без доступа к операционной. Это не обсуждается.
Киселев поморщился, но промолчал. Некрасов был легендой, его учителем. Но сегодняшняя катастрофа, произошедшая на глазах у руководства, перечеркнула все прошлые заслуги.
Легенда умерла.
— Теперь о Разумовском, — Кобрук перевела свой холодный, изучающий взгляд на подчиненных. — Ждать полгода, пока он формально наработает стаж для повышения в ранге — это идиотизм и непозволительная роскошь, которую мы не можем себе позволить. Парень сегодня спас пациента, которого за пять минут угробил наш самый «опытный» хирург с сорокалетним стажем.
— Но регламент Гильдии… — начал было Киселев, главный блюститель всех правил и уставов.
— К черту регламент! — Кобрук с силой ударила ладонью по столу, и тяжелая чернильница подпрыгнула. — Когда регламент начинает убивать пациентов, его нужно либо менять, либо игнорировать! Я на днях свяжусь
