Чэч: Сезон дождей - Артур Фатыхов
Освоившись в голове быка, возница попытался понять, что же заставило остановиться рогатого. И практически сразу почувствовал, что впереди, за стеной ливня, пересекая дорогу, движется что-то большое, очень большое, размером, наверное, с фургон. А то и больше. И их было много. Бурому они представлялись этакими здоровенными быками, огромная семья которых кочевала по бескрайним просторам пустоши. Они были не опасны, но всё же лучше не подходить к ним близко, — могут и отогнать непрошеного гостя…
— Ух. — Пошатнувшись Угез бы точно шлёпнулся на землю, когда действие заклинания прошло, но Полусотник успел его подхватить и удержать на ногах. — Бурый чувствует, что впереди идёт большое стадо огромных быков, потому и стоит на месте.
— Огромных? — удивился Полусотник, невольно вглядываясь в темноту.
— Ага, с фургон примерно, если не больше.
— Такие разве бывают?
— Не видел раньше, — пожал плечами возница. — И даже не слышал.
— Надо сходить посмотреть, что там за быки. Ты как? В фургон дойти сможешь?
— Сейчас маленько оклемаюсь и с тобой пойду, — и тут же добавил, опережая Полусотника. — Иван, уж извини, я лучше тебя тварей пустоши знаю. Не Агееча же с тобой посылать.
— Ладно. — Переложив копьё в другую руку, воин сунул правую в поясную сумку. — Держи, зелье восстановления, быстрее в себя придёшь.
— Ого, богато живёте, то зелье бувова глаза, теперь восстановления. Причем повод-то — так себе. — Приняв бутылёк, Угез привычно, зажав его в левой ладони, пальцами вытащил деревянную пробку.
— На эликсирах не экономим, — Агееч готовит, а ингредиенты мы собираем.
— Пошли?
И они пошли вперёд по дороге. Полусотник поначалу старался прикрывать шкодыбавшего рядом возницу щитом. Но сообразив, что делает только хуже, лишая того пространства для раскачки, отошёл в сторону.
— Фурх!
Из серой пелены, в которую превратил темноту бувов глаз, выступила гора, с огромным то ли змеем, то ли щупальцем спереди. Ну, гора не гора, холм — побольше кочки точно будет. А ещё у этого бродячего холма были огромные клыки — бивни.
— Маммонт! — ахнул Иван, вскидывая щит и выставляя перед собой копьё.
Но зверь не спешил нападать, опустив щупальце к земле…
«Хобот! Этот нос-рука называется: „хобот“, — вспомнился Полусотнику рассказ, прочитанный ещё ребёнком в одной книжке. — Но откуда они здесь? Они же где-то далеко на севере живут».
… маммонт будто линию прочертил, разделяющую дорогу между бродягами и им.
«Он что разумный?»
И тут Иван увидел маленького человечка, стоящего на хребте маммонта сразу позади лобастой головы.
«Так это же гоблин! Эти недомерки смогли приучить гигантов⁈»
Тем временем маммонт сделал несколько шагов назад, скрываясь в серой пелене дождя.
— Ушёл, — прошептал, ошеломлённый увиденным, Угез. — Вот почему Бурый не чувствовал угрозы, но и не хотел сюда идти. Такие громадины затопчут и не заметят. Дурак!..
— Какой же я дурак! — Угез схватил Полусотника за плечо, разворачивая к себе. — Иван, быстрее беги к фургону! Буди народ и разворачивайте фургон, — надо отъехать назад километров на пять, а то и десять! Быстрее, Иван, времени нет!
— Поясни! — Полусотник подобрался, но нестись куда-то сломя голову, явно не собирался.
— Твари! — выдохнул возница, но увидев непонимание в глазах бывшего вояки, пояснил. — Стадо этих маммонтов большое, а, значит, за ними обязательно падальщики идут. А теперь представь, каких размеров могут быть эти падальщики? Да наши быки им на один зуб, если стаей нападут!
— Ох! А как же ты?
— Доберусь, успею, пока вы быков разворачивать будете!
Иван сорвался с места.
— Беда, Агееч! — запыхавшийся Полусотник, еле выдавил из себя слова, встревоженному старику. — Твари на нас напасть могут. Угез говорит, уходить назад надо. Ты быков разворачивай, а я пацанов будить пойду!
Легко сказать: разверни быков. Это-то ночью, на залитой водой узкой дороге, когда ещё скотина запряжена в две пары, да и фургон сам такой немаленький. Хорошо ещё возница дошкандыбал и, подхватив Бурого под уздцы, повёл по нужной траектории.
— Вау-ха-ха! Уха-ха-ха! — раздался вдруг со всех сторон многоголосый демонический лай-смех, перекрывающий шум дождя.
— Не успели, — выдохнул Угез! — Шакалы! Окружили, твари!
Глава 12
Ватага Чэча
— Подъём!
Басовитый рёв Полусотника заставил Миклуша распахнуть глаза. Опять старый вояка тренировку решил устроить?
«Воякой» Полусотника Чэч называл, ворча, полушёпотом, когда был уверен, что Иван его не слышит. И, как казалось, бывший служивый должен обижаться на такие слова, но пацан сам видел, — дядька Иван лишь в усы довольно усмехается, делая вид, что ничего не слышит. В общем, ничего не понятно, — отец, вроде и ругается, а Полусотнику это нравится. Но когда Миклуш сам так как-то буркнул, тут же схлопотал подзатыльник от Чэча:
— Побольше уважения к старшим, пацан.
Вот и пойми этих стариков… Сам Чэч-то ведь гораздо моложе дядьки Ивана.
— Подъём! — Повторился рёв Полусотника. — Боевая тревога!
«Боевая тревога!» — Эти слова разом сдули сонную одурь из головы мальчишки. «Боевая тревога!» — это серьёзно! Такими словами зря не разбрасываются, а вдруг пошутить захочешь, то столько нарядов отгребёшь, что в следующий раз, если снова возникнет такое желание, сам себе язык прикусишь.
Откинув одеяло, разом схватив висящие для просушки на верёвках штаны, рубаху и портянки, Миклуш свесил ноги, чтобы спрыгнуть и…
«Надо Джока толкнуть! — молнией пронеслась мысль. — Этому долговязому рёв Полусотника нипочём, да ему хоть в колокол над ухом бей, — лишь на другой бок перевернётся. У рудокопа просто завидная способность спать при любом шуме, — фе-но-ми-нальная. Как отец говорил: „Джок эту способность на руднике приобрёл, — привык на шум внимания не обращать“. Зато от любого прикосновения, даже самого лёгкого просыпается».
Только Миклуш изготовиться спрыгнуть с третьего уровня так, чтобы хлопнуть штанами долговязого, спящего на том же уровне, но на противоположных нарах, как Гнак высунулся из-за занавески на втором, закрывающей его постель, одной рукой шлёпнул приятеля, продолжающего дрыхнуть, а второй полностью отдёрнул занавеску. И сиганул вниз. Уже полностью одетый.
«У-у, зелёный, опять опередил. Снова ему очки в зачёт пойдут. И когда только одеться успел? Или так в одежде и спал?
