Чэч: Сезон дождей - Артур Фатыхов
Когда это произошло в первый раз, четыре года назад на подворье Толстого Жана, Угез испугался, что всё, — умом тронулся!
Ему тогда бывший бугор подарок преподнёс, — вот этот самый протез, специально заказанный у мастера где-то в Империи. Протез оказался фильдеперсовым, из тёмной-багровой, почти чёрной древесины какого-то дорогого дерева.
— Да ты подержи его в руке, — как ребёнок радовался Белый, бывший бугор Угеза. — Чувствуешь? Лёгкий как пушинка. Но прочный… Смотри!
Сушащий свои крепкие белые зубы мужик с размаху ударил протезом, самыми пальцами по косяку двери. Угез увидел приличную вмятину в тёмной крепкой древесине.
— А на нём нет ничего, даже царапинки! Сколько угодно мочить можешь, — не разбухнет, не загниёт. Но, главное, у него пальцы подвижные. Вот эту кнопочку зажимаешь и двигаешь, как тебе надо. При желании, им не только обычную ложку или лом держать можно, но и швейную иглу или нож. И ни за что из руки не выпадет, пока снова на кнопочку не нажмёшь.
Ватага пробыла тогда в посёлке не дольше часа, мужики только и заскочили по дороге, чтобы протез этот передать, да немного монет инвалиду оставить до осени, пока из рейда не вернутся. Угез проводил их, стоя у ворот, а потом завалился в трактир и купил бутыль самого дешёвого и крепкого пойла. Не желая смущать своим видом редких гостей, инвалид попёрся в хлев. Где и начал нахрюкиваться в компании меланхолично пережёвывающих свою жвачку коров, быки в соседнем стойле стояли.
Так бы набрался и уснул, но тут одна бурёнка начала большими влажными губами тыкаться в левый бок, где в кармане плаща лежало несколько пригоршней соли и сухари. На сносях была, такой разве откажешь. В левую ладонь набрал соли, а правой, по привычке, погладил шею. И почувствовал…
Отдёрнул руку. Снова приложил. И снова почувствовал. Решил коснуться протезом стены хлева, раздался звонкий стук, — немного не рассчитал и получился удар одной сухой деревяшки об другую. Нет, прикосновение он почувствовал, в культю передался импульс, что протез обо что-то ударился. Но и только.
Показалось? Игра одурманенного дешёвым перегоном мозга? Затаив дыхание, инвалид ещё раз прикоснулся к боку коровы, безмятежно продолжавшей жевать вонючий силос. И почувствовал, как бьются два сердца: сильно и равномерно матери и быстро-быстро ещё не родившегося телёнка. А ещё он чувствовал тепло бока коровы, покрытого в отличие от косматых быков, мягкой, шелковистой шерстью. Ну, не может это показаться! Даже несмотря на половину выпитой бутылки.
Угез принялся рыться в картинках интерфейса. Возможно, это Суть умение какое подарила, а он оповещение и не заметил. Ничего нового не нашёл…
И разревелся. В голосину, в сопли, ручьём потёкшие из носа. Вид плачущего мужика вообще тяжёл для восприятия, как нечто такое, не должное происходить никогда. А уж рыдающего в голос, пускающего носом пузыри… Увидевший Угеза, случайно по какой-то надобности вошедший в хлев, парнишка-работник испугался до икоты. И побежал доложить Толстому Жану. Явившийся толстяк быстро во всём разобрался, как мог, успокоил инвалида, а потом, допив с ним бутылку пойла, оттащил в комнатушку, расположенную тут же в хлеве.
Наутро, мучащейся с жуткого похмелья, Угез выбрался из своей комнатушки и услышал, как натужно заходится в болезненном крике та самая корова, что вчера у него требовала соли.
— Телёнок неправильно выходит, — прижавшая побелевшие кулаки к груди, пояснила жена хозяина Полин, наблюдавшая, как копошится сухонькими ручками в утробе коровы старушка-знахарка, орчанка, кстати.
Поддавшись непонятному импульсу, Угез подошёл к корове и принялся гладить по вздымающимся бокам, тем самым протезом правой руки. И произошло маленькое чудо, — корова успокоилась, старушка-знахарка смогла повернуть телёнка как надо, и тот быстро увидел полумрак хлева. К тому же телёнок оказался тёлочкой, белой, как свежевыстиранная простыня, с одним лишь буро-красным пятном на лбу, очень уж напоминающим раскрытую ладонь.
Довольные счастливым завершением, все разошлись и, казалось бы, забыли об утреннем происшествии. Но не старушка-знахарка. Орчиха принялась исподтишка наблюдать за инвалидом, а потом поделилась своими подозрениями и с Полин. Когда Угез находится рядом с коровами и быками, те и спокойнее себя ведут, и едят лучше, а если, вдруг захворают, то выздоравливают гораздо быстрее. Полин всё тут рассказала мужу. Так, Угез стал присматривать за коровами. И лишь иногда, в сезоны дождей, по ночам чистить дождевые стоки.
— Что идём? — негромко поинтересовался Полусотник, когда Угез дошкандыбал до головы Бурого.
— Подожди. — Остановил его возница. — Есть у меня умение активное. Суть одарила за месяц перед тем, как инвалидом стал. Позволяет на несколько секунд проникнуть в сознание быка и видеть, и слышать, как он. Правда, последствия по-разному проходят, — могу на землю без памяти шваркнуться. Так что последи за мной.
— Хорошо. — Иван встал почти вплотную к вознице, прикрывая его и себя щитом. — Не привыкать.
Угез наложил обе руки на голову Бурого и закрыл глаза. Кристалл с этим умением достался вознице незадолго, как Угез попал в аномалию. Изучить-то он его изучил, а вот попользоваться не успел. И уже только спустя почти год испытал. Результат впечатлил и разочаровал одновременно. Почувствовать себя настоящим быком, ощутить запахи и смотреть на мир глазами рогатого, — это было непередаваемо. Но длилось всего несколько десятков секунд. При этом расходовало почти полностью запас маны: пятьсот единиц. И требовался непосредственный контакт с животным, любым. Поэтому использовать для разведки ни быка, ни ту же крысу не получится. Угез надеялся, что пока, и продолжал кастовать это умение раз в три дня, стараясь активировать его непосредственно перед сном, так мана быстрее восстанавливалась. А ещё через три месяца Угез увидел, что объём маны вдруг повысился на пятьдесят единиц, а ещё через три — на пятьдесят пять.
Короткий речитатив и вокруг стало гораздо светлее. Никак днём, конечно, но получше, чем от действия элексира «Бувов глаз». Угез вспомнил, как удивлялся, узнав, что быки видят ночью лучше, чем днём.
Обзор увеличился, но стал каким-то плоским, нельзя было определить, сколько метров вон до того чахлого кустика, росшего на обочине дороги. Угез увидел самого себя, стоящего чуть сбоку, и Полусотника, непривычного большого, глаза быка довольно сильно увеличили тело воина, щитом прикрывающего напарника и себя. А ещё Угез почувствовал, что они с Иваном жутко
