Последний Герой. Том 9 (СИ) - Дамиров Рафаэль

Я сидел за столом и размышлял.

Фёдор Евгеньевич Крюков — молодой учитель физкультуры. Интересно, что Геннадий Строков тоже когда-то был физруком. Его тогда уволили, когда подросток Крюков попытался обвинить его в очень и очень нехороших преступлениях. Никто тогдашнему мальчишке не поверил, но Строкова из школы всё же выгнали. А теперь, выходит, на его месте работает тот самый, кто когда-то писал на него заявление.

Надо, просто необходимо всё прояснить про то заявление и поговорить с Крюковым.

Я сел в машину и отправился в школу № 1 города Нижнереченска — обычную общеобразовательную, не лицей и не колледж. Здание старой постройки: крашеный фасад, затертые до блеска полы холла, запах мела и столовой встречает от дверей. Наскоро осмотревшись, я зашагал прямо к директору.

Директор — женщина в старомодном кардигане, с собранной в скупую аккуратную шишку причёской — встретила меня хмурым взглядом, едва я переступил порог. Очевидно, приняла за выпускника педвуза или кого-то, кто пришёл проситься на работу. Ведь на родителя школьника я по возрасту не тянул.

— Если что, — сразу сказала она, — мест нет. Идите во вторую школу. А вы кто вообще по педагогической специальности?

— Да нет, я не устраиваться, — ответил я. — Я из полиции.

— А… извините, — всплеснула она руками. — Да, конечно, проходите.

Строгость с её лица сразу спала, появилась участливость, даже что-то вроде тревоги.

— Вы, наверное, по поводу поведения Коли Земцова? — уточнила она. — Так его давно пора ставить на учёт в детскую комнату.

— Нет, — сказал я. — Я не из ПДН. Я из уголовного розыска.

Я показал удостоверение. Она прищурилась, прочитала фамилию и воскликнула:

— Ой! Вы так не пугайте меня, Максим Сергеевич. Что же натворили в этот раз мои ученики? Вы знаете, наша школа одна из лучших, она образцовая. Не хотелось бы, чтобы пятно легло на неё. И вообще у нас скоро смотр, мы к нему готовимся и хотим снова завоевать кубок лучшей школы в районе.

Я сделал рукой жест, чтобы она остановилась, а потом глянул вопросительно.

— Белла Александровна, — тут же представилась она.

— Подождите, Белла Александровна, — сказал я. — Можно я скажу?

— Да-да, конечно, говорите, Максим Сергеевич, присаживайтесь. Но если вы по поводу…

— Да подождите, — прервал я её. — Вы не угадаете, по какому поводу.

— Да-да, хорошо, — быстро закивала она, но при этом посмотрела на меня так, будто я у голодного котлету отобрал.

Любят учителя поговорить, особенно директора. Профессия обязывает — у них демагогия в крови.

— Мне нужен Крюков Фёдор Евгеньевич, — быстро выпалил я, пока директриса снова не успела встрять со своими рассуждениями.

— Фёдор Евгеньевич? — удивилась педагог. Её аккуратные дугообразные брови выгнулись ещё выше, став похожими на подковы. — Он в чём-то виноват? Этого не может быть!

Она выдохнула, всплеснула руками и с новыми силами продолжила:

— Федор Евгеньевич у нас лучший молодой специалист. На конкурсе профмастерства в области занял первое место среди молодых специалистов общеобразовательных школ. Фёдор Евгеньевич — наша звёздочка. Я, знаете, даже предлагала ему стать завучем, несмотря на его молодой возраст. Но он сказал, что ему ближе непосредственно учительская работа, чем административная деятельность и работа с бумажками… Знаете, сколько у завуча дел? Надо всё решать, планы, расписание согласовывать, родительский комитет…

— Подождите, подождите, — прервал я. — Стоп, стоп, стоп. Меня не интересуют завучи, меня интересует физрук, — сказал я уже более резко.

— Ну да, да, конечно, — закивала она. — А какое у вас к нему дело?

— Я с ним лично поговорю. Могу вас заверить, ничего Фёдор Евгеньевич не совершал, никаких правонарушений, преступлений. Мне просто нужно по одному делу его опросить.

— Фух, — выдохнула она, — напугали вы меня, молодой человек. Я уж думала…

— Где Крюков? — спросил я сухо.

— Он на первом этаже. Лестница, налево, там спортзал. Он сейчас там, ведёт урок. Вы не могли бы дождаться перемены, чтобы…

Я не дослушал. Вышел, прошёл по школе и нашёл спортзал.

Тихо зашёл внутрь. Свежий ремонт, стены покрашены, пол блестит. Ребятишки занимаются. Класс, судя по возрасту, седьмой или восьмой. Школьники сдавали прыжки через перекладину — прыгали, падали на маты, кто неловко, кто с азартом.

Физрук — в красном спортивном костюме, со свистком на шее. Молодой, плечистый, светловолосый — будто с обложки плаката, а не из провинциальной школы. Подбадривал учеников, поправлял, показывал технику, всё вёл, как положено, в соответствии с программой.

И ребята не слишком шкодили, заняты были упражнением.

Я сел на лавочку у стены, наблюдал. Через пару минут физрук заметил меня, нахмурился, подошёл.

— Молодой человек, здесь в обуви нельзя, только в сменной, — сказал он строго.

— А у вас бахил не будет? — спросил я.

— У нас не больница, — сухо ответил он. — И вообще, вы по какому поводу?

Я не стал доставать удостоверение при ребятишках, тихо сказал:

— Уголовный розыск. Старший лейтенант Яровой. У меня к вам несколько вопросов, Фёдор Евгеньевич.

Он чуть смутился, будто не знал, как реагировать.

— Но у меня урок, — с сомнением проговорил он.

— Ничего, — ответил я. — Я подожду, понаблюдаю.

— Да нет, что вы, — отозвался он, — что я вас буду задерживать.

Говорил он поставлено, чётко, даже слишком выверенно для провинциального физрука. Было непривычно слышать такую речь — спокойную, правильную, почти книжную.

«Ну что ж», — подумал я, — «Учительская доля такая. Всё время под прицелом — лицо школы, пример для воспитанников, и конкурсы ещё».

Дунув в свисток, физрук крикнул:

— Так, ребята, внимание! Закончили упражнение! Сейчас Коростелев и Лаптев натягивают сетку волейбольную, и оставшееся время играем в волейбол. Поделитесь на две команды, но только не как в прошлый раз, чтобы все мальчики в одной команде оказались. Сделайте смешанные, а лучше… давайте так, три команды.

— Фёдор Евгеньевич, я не умею играть в волейбол! — крикнул кто-то.

— Скворцов, тогда посидишь на лавочке и посмотришь, — спокойно ответил он.

— А может, лучше футбол? — выкрикнули с другого конца.

— В футбол девочки не играют, — отрезал он. — Так, всё, прекратили пререкания. Я сейчас приду.

Ребятишки стали натягивать сетку, а мы вошли в тренерскую. Внутри стол, ноутбук, шкаф с кубками, грамоты на стенах. Классного журнала я не увидел — видимо, сейчас всё в электронном виде ведут.

— Максим Сергеевич, присаживайтесь, — сказал он, закрывая за собой дверь. — Что вы хотели? Какое у вас ко мне дело?

— Десять лет назад вы, помнится, пытались написать заявление на некоего Строкова, — сказал я.

Фёдор нахмурился. По лицу пробежала тень, лёгкое напряжение, но он быстро взял себя в руки.

— Ну, было дело, — пожал плечами. — И что? Столько лет прошло.

— Можете рассказать, что именно произошло?

— А что вас интересует?

— Ну, вы обвиняли Строкова, что он, извиняюсь за выражение, хотел вас… съесть.

— Ой, да мало ли что я там наговорил, — махнул рукой физрук. — Молодой был. Было и прошло. Сейчас у меня всё хорошо. Повышение категории предстоит, классное руководство предлагают. Я даже вспоминать не хочу то время. Неприятно, знаете. Тогда надо мной посмеялись — и в полиции, и даже родители, никто не поверил. Ну и что теперь об этом вспоминать?

— А то, — сказал я, — что вы, наверное, слышали, что творится в городе.

— А что творится в городе? — спросил физрук, уставившись на меня с любопытством.

И любопытство это было настоящее, не поддельное.

— Ну как, — ответил я, — уже теперь на каждом углу трещат, что у нас в городе людоед завёлся.

Фёдор машинально потеребил свисток на шнурке, глянул на меня внимательно.

— Да? Интересно… — проговорил он.

— Вот и мне интересно, — сказал я. — Тогда вы говорили, что якобы Строков — людоед. А теперь у нас уже есть жертвы.