Лекарь Империи 7 - Александр Лиманский

Едва за нами закрылась дверь палаты, я глубоко выдохнул. Не от облегчения, а скорее, как после завершения сложного, многоэтапного действия.

— Надеюсь, это все. Больше сюрпризов на сегодня не будет.

Киселев резко остановился и повернулся ко мне. В его глазах, до этого растерянных, снова вспыхнула решимость. Решимость отчаяния.

— А теперь пошли к главврачу, — процедил он.

Предсказуемо.

Когда исчерпаны медицинские и психологические аргументы, в ход идет последний — административный ресурс.

Он не сдался.

Просто перешел на следующий уровень эскалации. Надеялся, что Кобрук, как администратор до мозга костей, испугается чудовищных рисков и своей властью отменит операцию.

— О, началось! — с издевкой прокомментировал Фырк у меня в голове. — Сейчас побежит жаловаться мамочке! А что, Журавлева еще с собой не позвал для полного комплекта?

— Пойдемте, — спокойно кивнул я.

Киселев откровенно удивился. Он ожидал чего угодно: сопротивления, спора, попыток меня отговорить.

— Ты согласен? Вот так просто?

— А что мне скрывать? — я пожал плечами. — Главврач в курсе моих диагностических способностей. И теперь она будет в курсе, что пациент дал полное и информированное согласие на операцию, которую проведу именно я.

Я знал, что он побежит к Кобрук.

Это был самый логичный и единственно оставшийся у него ход. Она была последней инстанцией, которая теоретически могла наложить вето. Но он не учел одного: мы с Кобрук уже заключили свой негласный союз. Она не будет играть против меня. Она будет играть вместе со мной.

Мы шли по коридорам больницы. Киселев шагал впереди, злобно пыхтя, его напряженная спина кричала о проигранном сражении. Я шел следом, абсолютно спокойный.

— Почему ты так спокоен? — не выдержал он, бросив на меня злой взгляд через плечо.

— Потому что Кобрук нечего мне предъявить. Как и вам, — ответил я с холодной уверенностью. — Она знает меня и знает, на что я способен. Пациент дал свое согласие не на абстрактную операцию, а на операцию, которую проведу конкретно я, Разумовский. С юридической точки зрения, ситуация безупречна. Здесь даже Журавлев бессилен.

Хотя он, несомненно, попытается вмешаться. Этот коршун только и ждет моей малейшей ошибки, чтобы вцепиться в нее. А сегодня я выиграл все ключевые сражения.

Мы вошли в кабинет главврача. Анна Витальевна Кобрук сидела за своим огромным столом, склонившись над какими-то документами в круге света от настольной лампы.

Услышав нас, она подняла голову и удивленно посмотрела на нас поверх очков.

— Игнат Семенович? Илья Григорьевич? Что-то случилось? Пожар? Наводнение?

Киселев, не дожидаясь приглашения, выпалил с порога, с интонацией человека, сообщающего о конце света:

— Завтра Разумовский будет проводить операцию!

Кобрук медленно отложила ручку. Ее лицо не выразило ни тревоги, ни удивления. Только легкое недоумение.

— И? — она пожала плечами. — Он хирург. Он должен проводить операции. Желательно, каждый день. В чем проблема?

— Сложную операцию! — Киселев почти перешел на крик. — Сложнейшую! Пятой категории!

— Так, — Кобрук сняла очки, положила их на стол и потерла переносицу. — Садитесь оба. И объясните все спокойно, по порядку.

Киселев тяжело плюхнулся на стул и начал торопливо, сбивчиво излагать.

— У пациента Обухова паразиты не только в желчных протоках! Они в печеночной артерии! Нужна сложнейшая сосудистая операция! И Разумовский хочет провести ее сам!

Кобрук даже не смотрела в мою сторону, полностью сосредоточившись на Киселеве.

Становилось ясно: это не медицинское совещание, а административная игра. Ее не волновала сложность патологии, ее интересовал только протокол.

Каждый заданный ею вопрос был направлен не на то, чтобы найти причину запретить операцию, а на то, чтобы выстроить безупречную юридическую защиту для ее разрешения.

Она вела свою партию, и в этой партии она играла за меня

— И пациент в курсе о ранге господина лекаря Разумовского? — ее голос был ровным и деловым, как у следователя.

— Да! Мы честно ему все объяснили! — выпалил Киселев.

— И он дал на это свое письменное информированное согласие?

— Да, но…

— Тогда в чем проблема, Игнат Семенович? — Кобрук развела руками с видом полного недоумения. Она посмотрела на Киселева с легкой иронией. — Вы выявили сложнейший клинический случай. Провели уникальную диагностику. Затем честно предупредили пациента о всех возможных рисках и о ранге оперирующего лекаря. Пациент дал свое согласие. С точки зрения устава Гильдии и закона Империи, все сделано безупречно. Молодцы. Спасибо, что поставили меня в известность. Удачи завтра на операции.

Вот и все. Административный ресурс не сработал. Она меня поддержала, перевернув ситуацию и записав этот рискованный случай в «достижения» больницы. А Киселева сделала формально ответственным за этот успех.

Блестящий ход.

— Ну у него и морда! — расхохотался в моей голове Фырк. — Как будто ему вместо козыря подсунули двойку червей и заставили ею ходить!

Мы молча вышли из кабинета. Киселев был полностью деморализован. Я не смог удержаться от легкой, едва заметной усмешки. Это было не злорадство, а скорее удовлетворение от чисто выполненной работы.

Он поймал мой взгляд.

— Не вздумай это комментировать! — прошипел он. — Ни единого слова!

— Я молчу, — спокойно ответил я.

Он еще секунду буравил меня злым взглядом, потом махнул рукой.

— Пошли. Лучше к операции будем готовиться.

Динамика власти в отделении только что была официально перекалибрована. Теперь он был не моим руководителем в этом вопросе. Он был моим первым ассистентом.

Смена близилась к концу.

Мы собрались в пустой операционной, которая завтра должна была стать полем решающей битвы. Свет горел только над центральным операционным столом, превращая его в ярко освещенный остров в океане полумрака. Это был наш штаб.

Я стоял во главе стола. Киселев и Артем — по бокам, с блокнотами в руках.

Теперь, когда административные баталии были позади, Киселев снова стал профессионалом.

Его злость ушла, сменившись мрачной сосредоточенностью. Он понимал, что от нашей слаженности теперь зависела не только жизнь пациента, но и его собственная карьера.

— Итак, поехали. Список необходимого, — я начал диктовать, не повышая голоса. — Первое: операционный микроскоп с увеличением не менее двадцати крат.

— Есть в ЛОР-отделении, — тут же отреагировал Артем. — Я уже договорился, к семи утра его перекатят к нам.

— Второе: шовный материал. Пролен семь-ноль на атравматической игле. Минимум десять нитей.

— Заказал в центральной аптеке, — подтвердил Киселев. — Обещали привезти спецрейсом к